2 
Катрин сделала последнее усилие, увидев перед собой открывающуюся дверь. Если бы она могла добраться до нее… переползти через порог… избавиться от этих мучений… Но что — то преградило путь к спасению, что-то красное, движущееся. Со слабым стоном Катрин рухнула к ногам Эрменгарды…
Крик ужаса хранительницы гардероба достиг даже полуобморочного сознания поверженной женщины. Она почувствовала, что пришло избавление, и приникла к ногам спасительницы.
— Клянусь святым папой! — прогремела Эрменгарда. Я никогда не видела ничего подобного!
Освободившись от цепляющихся рук Катрин, она бросилась в атаку. Гнев и возмущение удвоили ее и без того значительную силу. Мощным толчком Эрменгарда отбросила Гарэна в сторону, вырвала из его рук окровавленный хлыст и швырнула в угол. Затем схватила Гарэна за воротник камзола и начала яростно его трясти, извергая поток проклятий, оскорблений и ругательств, которые сделали бы честь солдату. Гарэн не оказывал никакого сопротивления и позволил оттащить себя к лестничной площадке, как тряпичную куклу. Казалось, ярость отняла у него все силы. Эрменгарда сбросила его с лестницы и прокричала вслед:
— Убирайтесь из этого дома! И впредь не суйте сюда носа!
Эрменгарда закрыла дверь и наклонилась над Катрин — широкое лицо хранительницы гардероба выражало жалость. Несчастная молодая женщина являла собой жалкое зрелище. Ее кровоточащее тело было исполосовано длинными черными и синими следами от ударов кнута, обрывки черного бархата прикрывали только грудь. Pacтрепанные волосы прилипли к лицу, мокрому от слез.
Эрменгарда нежно пригладила их своей белой рукой.
Почти плача, она заговорила:
— Милостивый Иисус, что эта скотина сделала с тобой, мой бедный ягненочек! Я хочу перенести тебя в постель, обними меня за шею.
Катрин подняла руки, чтобы обхватить графиню за шею, но поврежденное плечо причинило ей такую боль, что она, вскрикнув, потеряла сознание.
Когда Катрин пришла в себя, была ночь. Она поняла, что лежит в постели и вся обмотана бинтами, что едва может пошевельнуться. Открыв глаза, она увидела Сару, которая сидела у огня и что-то варила в маленьком чугунке. Эта сцена вернула ее в прошлое. Когда она просыпалась в комнате Барнаби, во Дворе Чудес она обычно видела Сару, сидящую у огня с таким же задумчивым выражением на красивом лице. Катрин попробовала пошевелить рукой, но рука была словно налита свинцом, а плечо болело так, что Катрин издала слабый стон. В тот же миг массивная фигура Эрменгарды возникла перед Катрин. Графиня наклонилась и положила прохладную, удивительно мягкую руку на пылающий лоб молодой женщины.
— Тебе очень больно, мое дитя?
Катрин попыталась улыбнуться, но это стоило ей мучительных усилий. Казалось, не было ни единого мускула, ни одной частицы тела, которые не причиняли бы ей ужасную боль.
— Мне жарко, — прошептала она, — как будто я лежу на иголках. Все горит и болит…
Эрменгарда с состраданием кивнула и отошла в сторону, пропустив Сару. Когда Сара наклонилась над Катрин, на ее цыганском лице было решительное выражение.
— Этот зверь убил бы вас, моя любовь, если бы госпожа Эрменгарда не подоспела вовремя. Я подозревала, что он что-то замышляет, когда увидела его утром. Он был как сумасшедший…
— Где ты была, когда я приехала? — слабым голосом спросила Сару Катрин. Эрменгарда объяснила:
— Он запер ее в чулан под лестницей. Там я ее и обнаружила, когда вошла. Оттуда она слышала твои крики и подняла страшный шум, чтобы ее выпустили. Но люди, которые живут здесь, не посмели сделать это. Гарэн пригрозил, что бросит их в темницу, если они станут тебе помогать. Когда я пошла к ним попросить корпию и бинты, я застала их едва живыми от страха.
— Я надеюсь, вы ободрили этих бедняжек?
— Разумеется, нет! — ответила графиня с громким смехом. — Я напугала их до смерти, сказав, что герцог снимет с них заживо шкуру, когда узнает, что они допустили такое. Они тотчас же стали настаивать, чтобы мы заняли их комнаты, и я не удивлюсь, если они сейчас упаковывают свои вещи!
Катрин осмотрелась вокруг более внимательно и обнаружила, что эта комната отличалась от той, в которой они с Эрменгардой жили раньше. Комната была больше, уютно обставлена, и здесь висели два прекрасных гобелена. В этой комнате не было двери в другую комнату, как в той, которую они делили с Эрменгардой, и мысль о том, что она сокрыта от любопытных глаз Мари де Вогриньез, принесла Катрин удовлетворение. Сара вернулась к очагу и стала разливать содержимое маленького чугунка в фаянсовые чаши, а Эрменгарда села в ногах Катрин и рассказывала ей, как они с Сарой смазывали ее тело успокаивающим бальзамом, прежде чем перебинтовать ее.
2 
