Особенно,... 
109 
Следуя привычному маршруту, она довольно скоро повернула на старую боковую дорогу. По одну сторону тянулась зеленая изгородь, по другую — поля. Здесь спокойствие и тишина были еще более полными. Почтовый тракт остался позади; чувство безраздельного одиночества усилилось. Вечернее солнце, казалось, улыбается еще мягче. Далеко в поле какая-то птица то чисто и весело выводила звонкую трель, то задумчиво умолкала. Мисс Гастингс подошла к старым воротам; столбы были каменные, серые, в зеленых пятнах мха, бревенчатый частокол покосился и зарос бурьяном — прекрасная натура для художника. За воротами начинался большой луг, вернее, целая череда лугов, потому что дорога вела через калитки в изгородях, с пастбища на пастбище, и где оканчивалась — неведомо. Здесь мисс Гастингс привыкла гулять часами, удовлетворяя болезненную тягу к строительству воздушных замков, вполне счастливая, если не считать минут, когда ее пугал отдаленный рев гернингтонского быка, страшилища этих мест.
Подойдя к воротам, она машинально протянула руку, чтобы повернуть щеколду. Створки были открыты, и она вошла, но тут же вздрогнула и остановилась. На камне за воротами лежала мужская шляпа и перчатки; рядом, охраняя их, сидел спаниель. При виде незнакомки пес вскочил и тявкнул — впрочем, без особой злости: инстинкт подсказывал ему, что приближающееся существо не опасно. Откуда-то донесся негромкий свист, однако человека, его издавшего, нигде видно не было. Собака заскулила и послушно легла. Мисс Гастингс пошла дальше.
Она не успела сделать и нескольких шагов, как сзади раздалось громкое изумленное восклицание. Разумеется, девушка обернулась. Справа от нее росли кусты орешника, под которыми трава была особенно мягкой и зеленой. На этом растительном ложе, в лучах вечернего солнца, полулежал господин без шляпы, с книжкой в руке, которую он якобы читал, хотя сейчас его взгляд был обращен не на страницу, а на мисс Гастингс. Солнце, как уже упоминалось, светило ярко; лоб, рот, нос, волосы господина, его бакенбарды, голубые глаза и прочая и прочая — все было на полном виду. Ну конечно, мой читатель узнал этого джентльмена — сэра Уильяма Перси ни с кем не спутаешь. Хотя каким ветром его занесло сюда, в самый тихий и отдаленный уголок гернингтонских выгонов, мне, скажу по чести, не хватает ума вообразить.
Мисс Гастингс, которая, как читателю известно, питала к нему определенную романтическую склонность, вздрогнула от неожиданной встречи. Минут пять она не могла выговорить ни слова и тщетно пыталась собраться с мыслями, чтобы извиниться за то, что сэр Уильям мог счесть назойливым вторжением. Тем временем баронет встал, взял шляпу и подошел к мисс Гастингс. Его взгляд и улыбка выражали что угодно, только не досаду человека, чье одиночество бесцеремонно нарушили.
— Что же вы и словечка мне не скажете? Да еще и побелели как полотно, на лице ужас. Надеюсь, я вас не напугал?
— Нет-нет, — проговорила она с волнением в голосе, — просто здесь обычно никого не бывает, и я боюсь, что обеспокоила сэра Уильяма. Очень сожалею. Мне надо было послушаться спаниеля и сразу повернуть назад.
— Назад? Почему же? Вы боитесь Карло? Мне казалось, он приветствовал вас вполне дружески. Честью клянусь, умный пес почувствовал, что приближающаяся особа не доставит его хозяину огорчения. Будь это здоровенный грубый мужлан, Карло бы вцепился ему в глотку.
Голос сэра Уильяма как по волшебству вновь пробудил то доверие, которое мисс Гастингс ощущала в прошлые встречи. Еще он заставил ее пульс ускориться и зажег в жилах огонь; бледные щеки зарделись. Однако не будем об этом; давайте вернемся к их разговору.
— Я не боюсь Карло, — сказала мисс Гастингс.
— Так кого же вы боитесь? Не меня же?
Девушка поглядела на него, и к ней впервые за долгое время вернулись естественные манеры и голос.
— Да, — ответила она. — Вас и никого больше. Мы так давно не виделись. Я думала, вы меня забыли и не желаете со мной знаться. Я ждала, что вы будете очень гордым и неприветливым.
— О нет, я сама приветливость. Что до гордости, не скажу, что взгляд на вас внушает мне такое чувство.
— Наверное, в таком случае я должна была сказать «презрительным». Горды вы, без сомнения, с равными и с высшими. Впрочем, вы говорили со мною очень учтиво, за что я весьма признательна, поскольку огорчаюсь, когда меня третируют.
109 
