Последние отзывы

  86  

— Физиономией. Больше огня нужно, больше… свирепости. Больше злости!

— Злости?

— Да, лютости! Пусть выпучит сильней глаза. Круче вырез ноздрей. Острее зубы. Язык вперед, оба конца. Ты сумеешь! Э-э… Так, значит, чудовище не мое, а?

— Нет, оно мое. Тервиллиджер поднялся на ноги.

Теперь вровень с глазами Джо Кларенса была пряжка его ремня. Несколько мгновений продюсер смотрел на блестящую пряжку как загипнотизированный.

— Будь прокляты эти чертовы юристы! — Он бросился к двери. — Работай!

Чудовище ударилось в дверь через долю секунды после того, как она захлопнулась.

Рука Тервиллиджера на несколько мгновений застыла в воздухе. Потом плечи его осели. Он пошел к своему красавчику и его поднял. Открутил голову, содрал с нее латексовую плоть, положил череп на подставку и кропотливо начал лепить из глины заново доисторическую морду ящера.

— Побольше свирепости, — бормотал он сквозь зубы. — И злости.

Ленту с переделанным чудовищем просматривали через неделю.

Когда кончилось, Кларенс в темноте чуть заметно кивнул.

— Лучше. Но… пострашнее надо, чтобы кровь стыла в жилах. Чтобы тетя Джейн напугалась до смерти. Новый эскиз. И переделать заново!

— Я уже и так опаздываю на неделю, — запротестовал Тервиллиджер. — Бы всё приходите и требуете: меняй то, меняй это. И я меняю. Один день хвост никуда не годится, другой — когти…

— Уж ты-то сумеешь меня порадовать, — сказал Кларенс. — В бой, художник!

В конце месяца просмотрели новый вариант.

— Почти в точку! Чуть-чуть промазал! — сказал Кларенс. — Лицо почти такое, как нужно. Постарайся еще.

Тервиллиджер отправился к себе в мастерскую. Он принялся за эскиз и изобразил пасть динозавра так, как если бы она произносила непристойность, только понять эту непристойность мог тот, кто умеет читать по губам. Потом, взяв глину, Тервиллиджер принялся за работу и оторвался от страшной головы только в час ночи.

— Наконец то, что надо! — закричал Кларенс в просмотровом зале на следующей неделе. — Идеально! Вот это настоящее чудовище! — Он наклонился к старику, своему юристу, мистеру Глассу, и к Мори Пулу, своему помощнику: — Вам нравится мое чудище?

Он сиял.

Такой же длинный, как чудовища, которых он делал, сидевший, бессильно обмякнув и ссутулившись, в заднем ряду, Тервиллиджер хоть и не увидел, но почувствовал, как старый юрист пожал плечами.

— Да они все одинаковые.

— Да, да, но это все же какое-то особенное! — захлебывался Кларенс. — Даже я не могу не признать: Тервиллиджер гений!

Все повернулись и снова уставились на экран и стали смотреть, как исполинская тварь, словно вальсируя, широко размахнулась своим острым как бритва хвостом и сняла им зловещий урожай травы и оборванных цветов.

Потом остановилась и, обгладывая красную кость, устремила задумчивый взгляд в туман.

— Это чудовище… — сказал наконец, прищурившись, мистер Гласс. — Оно кого-то напоминает.

— Напоминает? — Тервиллиджер повернулся, весь внимание.

— У него такой вид, — протянул в темноте мистер Гласс, — точно, где-то я его встречал.

— Среди экспонатов Музея естествознания?

— Нет, не там.

— Может, — рассмеялся Кларенс, — ты осилил когда-то книгу, Гласс?

— Удивительно… — Гласс, ничуть не задетый, наклонил набок голову, закрыл один глаз. — Я, как сыщик, никогда не забываю лиц. Но этот Tyrannosaurus… Где же я его видел?

— Да не все ли равно? — Кларенс сорвался с места. — Он потрясающий! И все потому, что я, добиваясь результата, пинал Тервиллиджера ботинком в зад. Мори, пошли!

Когда дверь закрылась, мистер Гласс повернулся к Тервиллиджеру и на него посмотрел. Не отводя от Тервиллиджера взгляд, он окликнул негромко киномеханика:

— Уолт! Уолтер! Будь добр, покажи нам зверюгу снова!

— О чем разговор!

Тервиллиджер заерзал, чувствуя, что какая-то невидимая сила становится зримой в темноте и в резком свете, выстрелившем снова для того, чтобы от экрана в зал рикошетом отлетел ужас.

— Д-да. Точно, — размышлял вслух мистер Гласс. — Еще немного, и вспомню. Еще немного, и узнаю. Но… кто?

Словно услыхав его голос, чудовище повернулось, и на какой-то исполненный презрения миг взгляд его, пройдя сквозь сто тысяч миллионов лет, остановился на двух человечках, прячущихся в темной комнатке. Машина жестокости прогрохотала свое имя.

  86