Особенно,... 
79 
— Много людей видело вас троих вместе. Многие люди теперь видят Вас троих нарушителями спокойствия.
Сердце Елены похолодело. Возможно, худшей вещью было то, что она могла видеть с точки зрения раба, что, если бы один инцидент такой дерзости пошел безнаказанно, и слово о нем распространялось… сказка переросла бы в реальность.
— Всего за ночь мы стали известными. Мы будем легендами завтра, — пробормотала она, наблюдая, в уме, как костяшки от домино сваливаются друг на друга, образуя слово «Героиня».
Но она не хотела быть героиней.
Она приехала сюда только для того, чтобы спасти Стефана. И в то время как она, возможно, положила бы свою жизнь, чтобы помешать мучить и убивать рабов, она убьет любого, кто попытается присвоить Бонни или Мередит.
— Они чувствуют тоже самое, — произнес Деймон. — Они слышали то, что говорилось на собрании.
Он держал ее руки так, словно пытался поддержать ее.
— Молодую девушку по имени Хелена избили и повесили сегодня, потому что у нее имя схоже с твоим. Ей было пятнадцать.
Ноги Елены подкосились, как это случалось часто в объятиях Деймона, но никогда по этой причине. Он опустился вместе с ней. Разговор происходил на голых половицах.
— Это не твоя вина, Елена! Ты — это ты! Люди любят тебя за это!
Пульс Елены отчаянно стучал. Все и так было плохо… но из-за нее все стало еще хуже. Не думая. Предполагая, что под угрозой находится лишь ее жизнь. Действуя прежде, чем оценить последствия. Но в той же самой ситуации она сделала бы это снова.
«Или… с позором», — думала она, — «я сделаю нечто подобное. Если бы я знала, что подвергну всех кого люблю опасности, я бы попросила Деймона сторговаться с этим червем-рабовладельцем. Купить ее за непомерную цену… если бы у нас были деньги. Если бы он послушал… если бы следующий удар кнута не был убийственным для Леди Ульмы…»
Внезапно ее мозг продолжил жестко и холодно.
«Это — прошлое. А сейчас настоящее. Смирись с этим».
— Что мы можем сделать? — она попыталась освободиться и потрясти Деймона; она была в бешенстве. — Должно быть что-то, что мы можем сделать! Они не могут убить Бонни и Мередит; и Стефан умрет, если мы его не найдем!
Деймон только крепче сжал ее. Елена поняла, что он продолжает отгораживать от нее свои мысли. Это могло быть или хорошо или плохо. Могло быть так, что у него было решение, которым он не хотел делиться с ней. Или это могло означать, что смерть всех трех из «мятежных рабынь» была единственной вещью, которую примут городские лидеры.
— Деймон.
Он удерживал ее слишком сильно, чтобы она сумела высвободиться, так что Елена не могла смотреть ему в лицо. Но она могла визуализировать его, и также могла попытаться обратиться к нему прямо — через сознание.
«Деймон, если есть что-нибудь — любой способ, которым мы можем спасти Бонни и Мередит — ты должен сказать мне. Ты должен. Я приказываю тебе!»
Ни один из них не был в настроении найти это забавным или даже заметить, что «рабыня» отдает приказания своему «господину». Но, наконец, Елена услышала телепатический голос Деймона.
«Они говорят, что если я отдам тебя Юному Дрозне, и ты извинишься, то ты будешь отпущена после шести ударов этим», — откуда-то Деймон достал гибкую трость светлого дерева.
«Ясень, видимо», — подумала Елена, удивленная собственным спокойствием. Эта вещь одинаково эффективна для наказания любого: даже для вампира, и даже для Старого вампира, которые, несомненно, где-то здесь есть.
«Но это должно быть публично, чтобы слухи о тебе приняли другой оборот. Они думают, что эта суматоха прекратиться, если ты — та, кто начал неповиновение, признает свой рабский статус», — мысли Деймона были тяжелы, и сердце Елены — тоже.
Сколько ее принципов она предала бы, если бы сделала это? Сколько рабов она осудила бы на невольную жизнь? Внезапно голос Деймона в ее голове стал сердитым:
«Мы приехали сюда не для того чтобы преобразовывать Темное Измерение», — напомнил он ей тоном, заставившим ее содрогнуться. Деймон потряс ее немного:
«Мы приехали, чтобы спасти Стефана, помнишь? Само собой разумеется, у нас никогда не будет шанса сделать это, если мы будем пытаться играть в Спартака. Если мы начинаем войну, то мы знаем, что мы не можем победить. Даже Стражи не могут одержать победу».
Свет погас в душе Елены.
— Конечно, — произнесла она. — Почему я не подумала об этом раньше?
79 
