157 
Элизабет не вполне понимала, зачем они едут в Париж, но мать объяснила ей, что они будут в столице лишь проездом, а затем отправятся в дальний путь. Она, как всякий подросток, попросту радовалась возможности попутешествовать и посмотреть новые места.
А пока Париж покорил ее, тем более что, прибыв в отель Университета, она удостоверилась в том, что ни она, ни мать не выглядели провинциалками: Лаура следила за тем, чтобы обе они были одеты по моде, хотя и без особых излишеств. Радовалась она и тому, что хозяин отеля, господин Демар, встретил их как важных гостей, несмотря на то что они уже с десяток лет тут не появлялись. И это делало честь его памяти и свидетельствовало о высоком статусе гостиницы.
На следующий день в назначенный час карета путешественниц въехала в монументальные ворота, над которыми красовалась надпись «Отель Матиньон», и остановилась в просторном дворе, словно обрамленном великолепными зданиями. По двору то и дело сновала бесчисленная челядь в ливреях и седых париках.
В восхищении от убранства богатого дома с роскошной обстановкой, высокими зеркалами в позолоченных резных рамах, редкой фарфоровой посуды и мягких, как трава, ковров, Элизабет, оробев, покрепче ухватилась за материнскую руку, следуя за лакеем, освещавшим им путь канделябром, вверх по величественной лестнице из белого мрамора.
Не успели посетительницы расположиться в изящной гостиной на втором этаже, как перед ними распахнулись двери кабинета, и Лаура вновь увидела человека с кладбища Святой Магдалины…
Она уже знала, что за это время он стал князем Беневентским, вице-главным выборщиком и членом Государственного совета и Сената и уже давно не был министром внешних сношений, поскольку эта должность не соответствовала рангу главного выборщика. Но она не ведала одного — да и откуда ей было знать? — что между ним и императором уже пробежал холодок и что его лишили звания великого камергера.
Несмотря на весь этот шквал титулов и званий, она нашла, что он нисколько не изменился. Одетый в черный бархат, на котором сверкал белизной широкий, словно подпиравший подбородок галстук, с сиявшим россыпью бриллиантов на груди иностранным орденом, он восседал за большим столом, на котором стояла ваза с красными розами, и что-то писал гусиным пером. Как только они вошли, он сразу же отбросил перо, отдавая должное их реверансам, в которых также не было ничего провинциального. Даже сама Лаура подивилась быстроте, с которой ее дочь усвоила этот требующий большой утонченности и грации ритуал.
Поднявшись, Талейран направился им навстречу, и послышался его неспешный, отреченный голос:
— Счастлив вновь видеть вас, мадам де Лодрен, и констатировать, что вы остались прежней. Хорошо ли доехали?
— Прекрасно, монсеньор.
— А это ваша дочь? Разрешите взглянуть на вас, мадемуазель…
Взяв за руку покрасневшую от смущения Элизабет, он помог ей подняться и, держа на расстоянии вытянутой руки, вперил в нее жесткий взгляд своих голубых глаз. А потом похвалил:
— Поздравляю вас, мадам. Совершеннейшая девушка. Просто восхитительная. Она помолвлена?
— Ей исполнилось всего четырнадцать лет, монсеньор.
— И верно же, бог мой! Что у меня с головой? Что ж, милое дитя, хотелось бы лично побеседовать с вашей матушкой, а? Так вот…
Он пошел к небольшой двери, скрылся за ней, но тут же и вернулся вместе с очень хорошо одетым молодым человеком с прекрасными манерами. Это был его ближайший помощник.
— Дорогой Лабенардьер, это мадам де Лодрен с дочерью, они приехали к нам из Сен-Мало. Не угодно ли проводить это прелестное дитя к княгине на чай? Мне необходимо переговорить с ее матушкой…
Поклонившись дамам, молодой человек улыбнулся Элизабет и предложил ей руку, которую она тут же с очаровательной непосредственностью и приняла. Талейран поглядел им вслед.
— И вправду поразительно! А еще говорят, что кровь не обязывает! Даже если бы ее воспитывали в Версале, она и то не могла бы приобрести лучшие манеры. А?
— И тем не менее я растила ее в простоте.
— Без сомнения, без сомнения, однако в ней говорит происхождение. Надо будет вам попривередничать, подбирая ей жениха. Важно также, чтобы это был кто-то… проживающий вдали от Парижа.
— Если бы это зависело только от меня, она бы вообще никогда не покинула Бретань.
157 
