Особенно,... 
114 
— Или ее заставили исчезнуть…
— Не стоит предаваться подобным мыслям, если вы ищете счастья!
— Счастья? Я? Моя милая Лаура, в счастье я не верю. Люди из моей семьи не созданы для него.
— Не вы ли только что сказали, что больше не принадлежите своей семье? И еще… — Лаура отважилась коснуться весьма деликатной темы — чуть раздавшейся талии своей собеседницы, — есть тот… или та, кого мы пока не видим, но чувствуем рядом с нами. Материнство — высшее счастье на земле.
Юное измученное лицо вдруг осветилось чудесной улыбкой былых дней:
— Вы говорите правду, все мои помыслы теперь только о ребенке. Хоть одно хорошо в этой ссылке: я увижу, как он растет, крепнет! И хочу, чтобы он любил меня так же, как люблю его я!
С течением времени беременность Марии-Терезии, совершенно неощутимая ею вначале, стала протекать более тяжело. Тюремный режим, плачевные гигиенические условия и моральные терзания были не самой лучшей почвой для зарождения новой жизни, даже если теперь условия ее содержания были прекрасными. Хрупкому организму повредило и долгое путешествие. Здесь, в безопасности, она смогла ослабить требования, которые постоянно предъявляла себе, дабы соответствовать своему положению по рождению. Марию-Терезию стали одолевать приступы тошноты, отвращения к пище, слезы… Она отказалась от зеркал, и, что было совершенно необъяснимо для человека, так много лет страдавшего взаперти, она отказывалась покидать комнату, куда, сменяя друг друга, бесконечно заходили Лаура, Яковия и Бина. На все их просьбы выйти на воздух она отвечала, что устает от лестниц и что открывающийся из окон великолепный пейзаж целиком удовлетворяет ее потребность в прогулках.
— Мы здесь так высоко, что могли бы взлететь. Я тут как птица в гнезде…
Обеспокоенная таким поведением, столь противоречащим былым мечтам Марии-Терезии, Лаура в конце зимы поделилась своей тревогой с Филиппом Шар-ром, который в какой-то мере управлял их жизнью в замке. Он в ответ лишь улыбнулся, чем привел ее в замешательство.
— Не вижу, что смешного находите вы в моих словах, — Лаура уже была готова рассердиться.
— Вы правы: нет ничего смешного в состоянии мадам Софии. Но это благоприятствует разработанному нами плану. Вам не приходило в голову задуматься о том, зачем беременную женщину поселили на четвертом этаже такого высокого дома?
— Не потому лишь, что комнаты там красивее и лучше проветриваются?
— И поэтому тоже. Но в основном еще и для того, чтобы ей все меньше и меньше хотелось спускаться… и особенно подниматься обратно по лестнице. Состояние ее здоровья не позволяет мне открыто уведомить ее о том, что ей было бы лучше оставаться в доме до самых родов. С другой стороны, желательно, чтобы местные жители на улице видели вас, и не с такой тонкой талией…
— Да зачем же?
— Затем, что в соответствии с разработанным планом именно вы должны произвести на свет ребенка. Разве что в этом для вас таится серьезное неудобство?
— Н… нет, но я не понимаю: почему?
— Поймите же: даже за толстыми стенами горного замка рождение ребенка французской принцессой может вызвать драматические последствия. Особенно если это будет мальчик! Неужели непонятно?
— Понятно, но напомню вам, что речь идет всего лишь о ребенке Софии Ботта!
— Вы всерьез верите, что если кто-нибудь из участников этого дела вдруг невзначай проговорится, то эта маска тотчас же не спадет? А вот если ребенка родит эмигрантка Лаура де Лодрен, например… от своего любовника, то это будет вполне безопасно для всех.
Неожиданно радость наполнила Лауре грудь:
— Так это значит, что он будет носить мое имя?
— Ну конечно! И при крещении напишут: «От неизвестного отца».
Лаура в восторге смотрела на этого человека, такого спокойного, уверенного в себе, даже когда он говорил столь поразительные вещи.
— Но почему же вы мне раньше не сказали об этом?
— Не было необходимости, к тому же я хотел узнать вас получше. Но мне известно, что вы потеряли ребенка, и поэтому я ни секунды не сомневался в вашем согласии.
Радость, переполнявшая ее, вдруг сменилась тревогой:
— А она? Как, по-вашему, она к этому отнесется? Она только и живет надеждой на эту новую любовь!
— Никто не запретит ей любить свое дитя и быть им любимой. Вы будете жить все вместе. Думаю, она все поймет правильно, ведь она королевской крови и знает, что эта кровь таит опасность для ее ребенка. Если бы она не согласилась, пришлось бы забрать ребенка и воспитывать его вдали от нее.
114 
