2 
В ответ на ее вопрос, на поляну резво выскочила стая. Вожак, бежавший впереди, увидев уже практически остывший обескровленный труп, споткнулся на бегу, но все же сумел удержаться на лапах. Подойдя к поверженному волку, горестно завыл, а потом, резко прекратив свою прощальную песнь, без предупреждения кинулся на сжавшихся под настороженными и беспристрастными взглядами остальных членов стаи волчиц.
Вожаку осталось только одно мгновение, чтобы добраться до шеи голой женщины, всем своим телом закрывающей мохнатую дочь, но именно в этот момент между ними промелькнула тень — отец молоденькой изнасилованной самочки, как и положено главе семейства он встал на их защиту. К сожалению, его стремительный рывок привел к тому, что он лишь на пару мгновений смог остановить своего вожака, а затем был отброшен в сторону мощными челюстями соперника. Дальше волки наблюдали за тем, как обнаженная женщина превратилась в волчицу и кинулась на подмогу своему мужу, но повторила судьбу убитого ею молодого самца, напавшего на ее дочь. С оторванной головой она оказалась под ногами своего мужа, который, потеряв рассудок от горя, уже ни о чем не думая, бросился на своего уже бывшего вожака.
Маленькая волчица, в ужасе застыв, смотрела как их жестокий и беспринципный вожак, упершись в грудь ее поверженного отца двумя лапами, перебирая челюстями, подбирается к горлу еще сопротивляющегося соперника. Отец, только чуть повернув голову, с затуманившимися от приближающейся неминуемой смерти глазами, смог губами показать слово: "Беги!". Его глаза расширились и в последний момент скользнули по обезглавленному телу любимой жены, когда и его самого настигла та же участь. И только после этого молодая самка сорвалась с места и, не заметно для других волков стаи, с молчаливым безропотным сожалением наблюдающих за гибелью этой славной пары, понеслась прочь, теперь уже в попытке спасти не столько утраченную честь и свободу, сколько свою жизнь. Ее больше никогда не оставят в покое — она не сомневалась. Глава клана Дурси, частью которого ее семья до сегодняшнего дня являлась, не позволит ей жить, в то время как его единственный сын, пожелавший сделать ее своей игрушкой и женой вопреки желанию, оказался мертвым. Жизнь за жизнь — вот его кредо жизни. И не важно, что за желания младшего Дурси заплатили жизнью ее родители. Теперь ей самой придется выживать в этом жестоком к верам мире людей и машин. Слезы и дикая, ни с чем несравнимая тоска, боль от потери своих родителей жгли глаза и душу. Ноги наливались свинцом от второго за сегодняшнюю ночь пробега и происшедших с ней событий, но она упорно неслась едва заметной тенью прочь. Прочь от этих бездушных волков, которые не защитили ее семью, не встали на защиту, когда на нее обратил внимание хозяйский сынок и стал всюду преследовать. И сейчас просто наблюдали, как гибнет ее семья. Прочь с этой земли, которая адским пламенем горит под ее ногами!
Глава 1
15 лет спустя
— Пока, Джон, надеюсь эта ночка пройдет для тебя как всегда спокойно?!
— Пока, пока, доктор Ирвинг, надеюсь, что ваша ночь пройдет не в пример моей, как можно веселей и неспокойней!
Сорокалетний чернокожий охранник Джон Пакс в ответ помахал мне рукой и снова углубился в свое привычное занятие — разгадывание кроссвордов. Каждый день, вот уже четыре года, мы прощаемся одинаковым образом и как ни странно, это доставляло радость, вносило желанное спокойствие и постоянство в мою жизнь. Умиротворенно улыбнувшись мимолетной мысли о спокойствии, устало потопала к стоянке, где каждое утро оставляла свой маленький скромный форд. Завела машину и решила постоять на улице, пока салон не охладится настолько, чтобы я уже через секунду не превратилась в тушеный овощ. В этом году жара в Нью-Йорке достигла максимального предела и даже сейчас — глубоким июльским вечером — достигала не меньше тридцати пяти градусов по Цельсию.
Пока машина остывала, заставляя кондиционер работать на максимальной мощности, в очередной раз довольно окинула тридцатиэтажное здание Экол Фармасьютикалз — фармацевтической компании, в которой я работала последние четыре года. Эта твердыня из стекла и бетона могла бы заставить сойти с ума любого из моего вида, но не меня. Именно здесь, в этом каменном, плавящемся от жары и зноя месте, я чувствовала себя в безопасности и покое.
Закрывшись в своей лаборатории и проводя большую часть рабочего, да и свободного времени, работая над исследованиями, я могла расслабиться и забыться, не вспоминая поминутно о прошлом и не думая о не слишком радужном будущем. И хотя единственная подруга Джен последнее время часто упрекает меня в паранойе и социопатии, я не спорю с ней, ведь она человек, и открыться перед ней полностью я никогда не смогу, а очень скоро вообще придется с ней расстаться. Как ни больно и грустно будет. Мне тридцать лет, а выгляжу в лучшем случае как двадцатилетняя девушка, поэтому каждое утро приходится прилагать некоторые усилия, чтобы с помощью макияжа чуть увеличить возраст и придать солидности юному облику. Но это не спасает меня от удивленных и часто завистливых вздохов коллег или встречаемых людей. И, слава богу, пока только их, ведь любой встреченный оборотень или вер, как часто между собой именуют себя представители моего вида, может нести смертельную угрозу, если меня узнают и вернут обратно в стаю.
2 
