27 
В первое же их появление в Опере – а произошло это в понедельник, самый изысканный день – он не мог не испытать гордость, настолько бесподобна была Александра. В тот вечер она надела золотой лотос и пышное муслиновое платье, переливающееся оттенками белого и зеленого на золотистом фоне; наряд казался просвечивающим – но только казался… Ее роскошные золотистые волосы были умело завиты и тем не менее закрывали всю спину, делая ее похожей на античную жрицу. В зале не осталось ни одного бинокля, который не был бы направлен на эту прекрасную незнакомку, и Антуан, как бы он ни был польщен, поблагодарил судьбу за присутствие радом импозантной мисс Форбс, погруженной до самых ушей в шоколадные кружева и украшенной желтыми страусиными перьями: оно снимало с него подозрения, что он демонстрирует свету новую очаровательную возлюбленную. Недаром ему показалось, что в ложе принцессы Брольи сидит, источая чисто британскую элегантность, молодой финансист Оливье Дербле.[2]
На его счастье соседняя ложа принадлежала герцогине Роан, редкой женщине, чье суждение воспринималось высшим обществом как неопровержимый закон, поскольку, помимо громкого имени и невиданной утонченности, она обладала удивительно добрым сердцем и неутомимым любопытством. В антракте он приведет своих дам к герцогине Герминии. Если она встретит их благосклонно, то Александра с тетушкой немедленно получат доступ в Сен-Жерменское предместье… а он, возможно, наконец-то сможет ретироваться и удалиться к себе. Он достаточно громко представит обеих, чтобы Дербле не упустил ни слова.
Добившись желаемого, он сосредоточился на происходящем на сцене, где великая Люсьенна Бреваль пела «Незнакомца» Винсена д'Энди; эта музыка быстро усыпила тетушку Эмити, несмотря на замечательные вокальные данные исполнительницы, которая творила чудеса, исполняя арии из вагнеровских опер.
В антракте он не позволил дамам слишком долго разглядывать зал, хотя те, вооружившись лорнетами, совсем было собрались предаться критике дамских туалетов.
– Пойдемте, – поторопил он их, – нанесем один важный визит.
– И не подумаю! – возмутилась Александра. – В Нью-Йорке я никогда не покидаю своей ложи. Визиты наносят мне…
– Нисколько не сомневаюсь. Но вы сейчас не в Нью-Йорке. Если хотите стать вхожей в истинный свет, то вам необходимо покорить хозяйку раута. Если вы останетесь в кресле, то предсказываю, что к вам скоро сбегутся все имеющиеся здесь в, избытке любители поволочиться за дамской юбкой.
– Тогда я согласна вас сопровождать. Но к кому мы направимся?
– К герцогине Роан, которая… Впрочем, вы сами все увидите. Вполне вероятно, что ее имя вам ничего не говорит.
Знакомство прошло успешно. Величественная дама с тронутыми сединой волосами, устремившая на миссис Каррингтон полный расположения взгляд, произвела на нее должное впечатление. Забыв про превосходство американских женщин, она едва не присела перед ней в реверансе. Герцогиня Герминия, в свою очередь, догадалась, что за высокомерием молоденькой женщины скрывается смущение, вызванное отказом супруга сопровождать это очаровательное дитя. Она проявила к ней максимум снисходительности: восхитилась ее туалетом и осанкой и обещала оказать ей свое покровительство, чтобы ей было проще преодолеть барьер окружающего аристократизма. Она не чуралась экзотики и предвкушала, какую сенсацию произведет в ее салоне американка. Покидая ее ложу, Александра не сомневалась, что вскоре будет приглашена к ней на бульвар Инвалидов. Ее спутник поддержал ее оптимизм.
– Поздравляю: вам удалось покорить герцогиню, – молвил довольный Антуан. – Это совсем не так просто, как может показаться.
– Милый Тони, – ответила Александра со снисходительной улыбкой, – сразу видно, что вы плохо знаете американок. Те из нас, что родились в хороших семействах и получили сносное образование, будут приняты в любом обществе, даже королевском, и повсюду будут чувствовать себя в своей тарелке. Признаюсь, ваша герцогиня произвела на меня самое благоприятное впечатление, она заслуживает всяческого уважения, но иначе и быть не могло: мы с ней – женщины одного круга, того, для которого не существует границ.
Переговариваясь, они медленно скользили вдоль лож. Внезапно Александра стиснула своему спутнику руку.
– Кстати, о разных странах: взгляните только на ту, даму! Интересно, откуда она?
Им навстречу шествовала примечательная пара: седоголовый старик, чей усыпанный наградами и украшенный желто-черной ленточкой фрак выдавал дипломата, и молодая женщина, чьи несколько азиатские черты контрастировали с высокой прической, увенчанной страусиным пером, и платьем черного бархата, расшитым золотом, наверняка вышедшим из салона какого-нибудь прославленного французского кутюрье. На ее лицо был мастерски нанесен макияж, глаза были максимально удлинены с помощью карандаша. Лицо походило на маску или на идола; его то и дело загораживало огромное черное перо.
27 
