5 
Его возвращение на улицу Комедии выглядело настоящим триумфом. Бабуля Фарузи, толком не понимая, при помощи какого колдовства ее внук, уехавший священником, вернулся к ней испанским солдатом, сжимала его в объятиях и рыдала у него на груди – ей пришлось встать на цыпочки, чтобы до него дотянуться, но называла она его при этом своим «маленьким Джакомо». Тем временем Франческо, младший брат, созывал всех соседей, приглашая полюбоваться этим чудом. Разумеется, все приглашенные сбежались, в первую очередь – девушки, и дом Фарузи словно превратился в вольер, полный щебечущих созданий, которые смеялись чуть громче, чем надо, и не сводили с красавчика кавалериста влюбленных глаз. Но, как ни странно, Казанове, похоже, было не по себе, и на все обольщения он отвечал лишь вымученной улыбкой, что не могло в конце концов не заинтриговать брата.
– Что это с тобой, Джакомо? Тебе разонравились девушки?
– Конечно, нет! Только сейчас лучше мне держаться от них подальше. Я не… вполне здоров. Скажи, а что, та старуха из Мурано, которая так хорошо меня вылечила, когда я был ребенком…
– Серафина?
– Да. Она еще жива?
– Должно быть. Она тебе нужна?
– Еще как! Отведешь меня к ней завтра?
– Договорились. А пока расскажи мне про свои приключения. Что с тобой такое произошло за этот год, почему ты так изменился? Ты подался в солдаты, и что – разбогател?
– Ничуть не бывало. А насчет того, что я стал солдатом – даже если допустить, что я когда-то им был, – то сейчас я уже не солдат. Просто этот мундир – единственная пристойная одежда, какая у меня осталась. И, если хочешь знать, у меня ни гроша за душой!
Спустилась ночь, бабушка Фарузи, счастливая оттого, что ее Джакомо вернулся к ней, да еще таким красавцем, давно уснула сном праведницы, а Казанова все рассказывал брату о своих приключениях…
Путешествие в Калабрию оказалось не таким безрадостным, как ему представлялось. Мать дала на дорогу пятьдесят цехинов, Казанова их проиграл, отыграл, снова проиграл, поставил на кон сутану, но проиграл и ее. В конце концов его спас нищенствующий монах, который странствовал в тех местах и пожалел беднягу, бредущего по пыльным дорогам. Прежде всего он снабдил юношу монашеским платьем, и именно в таком виде, что было в высшей степени поучительно, новый коадъютор епископа явился в Марторано.
Епископ был славным человеком, и, поскольку свое епископство получил благодаря связям Дзанетты Казановы, ее сына он встретил с распростертыми объятиями.
Конечно, епархия была невеселым местом: беспредельная голая равнина, по которой были рассыпаны жалкие деревушки, прямо-таки пустыня на краю света. Казанова не испытывал ни малейшего желания похоронить там свою цветущую молодость. Он вежливо предложил святому отцу покинуть эту забытую богом землю и вместе с ним отправиться искать счастья по свету. Но епископ, который был поистине святым человеком, считал, что должен испить свою чашу до дна.
– Я охотно признаю, сын мой, что Марторано – неподходящее место для вас, но я уже стар и вполне к нему приспособился. Хотите поехать в Рим?
– В Рим?
– Да. Кардинал Аквавива удостаивает меня своей дружбой. Вы могли бы при нем сделать карьеру; я дам вам рекомендательное письмо. Собственно, это все, что я могу вам дать, потому что отнюдь не богат…
Все же, вывернув кошелек наизнанку, добрый епископ наскреб немного денег, и Казанова с легким сердцем отправился в Вечный город. Его совершенно не привлекала возможность остаться служителем Церкви, но Рим – это все-таки не Марторано.
И, едва прибыв на место, он принялся убеждать в этом самого себя. Еще и недели не пробыв на службе у кардинала, он уже соблазнял красавицу патрицианку Лукрецию Монти. Она без малейшего сопротивления упала в его объятия, но зато сопротивлялась долго и упорно, когда пришлось их покинуть, уступая место самой хорошенькой из ее горничных.
Горничную сменила актриса, актрису – танцовщица, танцовщицу… монашка. После того как Казанова совершил этот подвиг, кардинал Аквавива решил, что, пожалуй, его секретарь не вполне на месте в доме служителя божия. Из уважения к епископу Марторано, который покровительствовал этому юному шалопаю, он его не выгнал, но все же дал понять, что римские мостовые горят у него под ногами: монашка – это уже было серьезно, и он рисковал угодить на эшафот.
– Лучше бы вам на некоторое время покинуть Италию, – сказал Казанове кардинал. – Куда вы думаете направиться?
5 
