Последние отзывы

  36  

Его выпустили оттуда лишь в обмен на обещание покинуть город в течение трех дней, и он поостерегся нарушить это обещание.

Его видели в Перпиньяне, потом в Безье, затем он отправился в Экс-ан-Прованс, там он заболел, и за ним ухаживала во время болезни таинственная дама… Ею была Анриетта, красавица из Марселя, восхитительная любовь его молодости. С тех пор Анриетта чудовищно растолстела и теперь наотрез отказалась показаться ему на глаза. Едва он пришел в себя, она исчезла, оставив, как и в прошлый раз, приятный сюрприз в виде денег на жизнь.

И тогда произошла встреча Казановы со странной парой, впрочем, очень привлекательными людьми, женщине даже удалось на время затронуть его сердце. Мужчину звали Жозеф Бальзамо, его подругу – Лоренца, и ни тот, ни другая не успели еще сделаться графом и графиней де Калиостро.

Приключение быстро закончилось. Чета Бальзамо направлялась в Лиссабон, а Казанова, охваченный воспоминаниями о Венеции, проехал вместе с ними какую-то часть пути, а потом устремился в Италию. Он поселился в Ливорно, где тщетно пытался поступить на службу к графу Алексею Орлову, командовавшему тогда русской эскадрой. Напрасный труд: Орлов высокомерно отказался от его услуг и вежливо его выпроводил.^[7]

Затем Джакомо отправился в Рим, где пробыл довольно долго благодаря своему давнему собутыльнику и товарищу по шалостям, кардиналу-послу де Берни, который покровительствовал Казанове в течение всего времени, пока длилось его посольство.

Затем была Флоренция, после нее – Болонья, Триест, Горлиц. Он подбирался все ближе к Венеции, которая притягивала его словно магнит. Но каждый раз повторялась все та же история: игра, притоны, скандал. И все же однажды у Казановы забрезжила надежда на то, что несчастьям его пришел конец: кое-какие мелкие услуги по части шпионажа, оказанные им Светлейшей республике, дали возможность некоторым его друзьям просить за него и добиться для него помилования. 10 сентября 1774 года ему сообщили, что теперь он может вернуться в родной город.

Казанова помешался от радости! Никогда еще грозный трибунал государственных инквизиторов не оказывал гражданину такой великой милости, какой удостоился он.

Венеция нимало не изменилась за восемнадцать лет, которые прошли в разлуке с ней. Конечно, три старца давным-давно умерли, но многие из его давнишних друзей были по-прежнему здесь: Меммо, Балетти, даже его товарищ по заключению Бальби, снова впавший в нищету, даже Джустиниана, ставшая графиней Розенберг и сделавшаяся приторно добродетельной и елейно набожной.

Казанову встретили как блудного сына и нашли для него должность «доверенного лица», или, проще говоря, шпиона на службе у Совета Десяти.

Как и Джустиниана, он теперь сделался суровым аскетом и изобличал каждого, кто вел ту беспутную жизнь, какую он так любил в свое время и в которой теперь для него не было места.

Поскольку Казанова не мог обойтись без женщины, он стал жить с бедной швеей, Франческой Бускини, измученной своей жадной и сварливой матерью. Франческа была не так уж хороша собой, но она заботилась о Джакомо, приводила в порядок его одежду, следила за его бельем, чудесно умела готовить его любимое лакомство – горячий шоколад.

Время от времени на него падали отблески былой славы – это случалось, когда он рассказывал о своих путешествиях в домах друзей-патрициев, и… возвращался вкус к игре, когда его посылали в Абано, шпионить за богатыми ревматиками и салонами-притонами.

Жизнь Казановы могла бы течь так и дальше, оставаясь спокойной и даже приятной. К несчастью, он принадлежал к числу тех людей, которые вечно все сами себе портят и не умеют удержать удачу. Казанова оказался замешанным в денежном деле, куда впутал и своего друга патриция Гримальди, причем ухитрился еще сильнее рассердить его тем, что предъявил ему обвинение в ядовитом пасквиле, озаглавленном «Авгиевы конюшни».

И снова, уже в который раз, ворота Венеции захлопнулись у него за спиной.

«Одно из двух: или я не создан для Венеции, или же она не создана для меня!» – так, стараясь скрыть огорчение и тоску, философствовал Казанова.

Теперь он боялся заглядывать в будущее: возраст его приближался к шестидесяти годам, здоровье слабело. Долгая дорога была противопоказана его ногам и спине. И все же надо было снова трогаться в путь…

В январе 1783 года, пообещав Франческе прислать денег, чтобы заплатить за жилье, и скоро вернуться, Казанова опять поднялся на борт корабля, чтобы переправиться в Местре, на материк.

  36