Особенно,... 
58 
— Разумно ли, — пробормотала наконец Марианна бесцветным голосом, — арестовать и запереть человека, когда жизнь всех нас висит на волоске? Сколько мы еще сможем сопротивляться стихии огня?
Констан пожал плечами.
— У этого негодяя не будет времени привыкнуть к тюрьме, — воскликнул он гневным тоном, таким необычным для всегда невозмутимого фламандца. — Приказ императора категоричен: сегодня будет созван военный трибунал под председательством герцога де Тревиза, губернатора Москвы. Он осудит его, и еще до ночи этот человек заплатит за свое невообразимое злодеяние…
— Невообразимое? Почему же?
— Но потому, что он француз и низкого сословия.
Эти бессмысленные оскорбления, брошенные им в лицо императору, были бы объяснимы в устах русского, поверженного врага или одного из тех непримиримых эмигрантов, для которых его величество представляется одновременно Кромвелем и Антихристом. Но простой сельский священник! Нет, эти оскорбления, эти проклятия в форме пророчества, накликивающие беду в такой драматический момент, нельзя простить. Впрочем, этот человек, возможно, даже не доживет до вечера.
Сердце Марианны на мгновение замерло.
— Почему? Ведь не в привычках императора казнить человека, даже виновного, без суда…
— Конечно, нет! Но события могут вынудить быстрей завершить это дело. Стены старой крепости толстые, и мы находимся на холме, но огненный круг опасно сужается. Сейчас его величество пойдет проверить наши средства защиты от огня и сделает для себя выводы о неминуемости гибели. Если нам придется покинуть дворец, судьба того человека будет, конечно, решена до нашего ухода. Вы же слышали императора: негодник умрет до того, как мы покинем этот дворец.
Марианна почувствовала, что ее охватывает смятение. Только что, когда Констан указал ей место заточения «аббата», она испытала некоторое облегчение, ибо боялась, что он мог быть убит сразу кем-нибудь из окружения Наполеона. Но это облегчение исчезло, так как все, казалось, пришло в движение с пугающей быстротой. Несколько часов! Только несколько часов или даже минут — кто может знать, — до вынесения приговора, безжалостного, как нож гильотины. И не будет больше Готье де Шазея… больше никогда!.. Эта мысль раскаленным железом впивалась в тело Марианны. Она любила его. Он был ее крестный, почти отец, и обе их жизни тесно переплетались, связанные невидимыми узами взаимной нежности. Если одна из них угаснет, что-то умрет также и в другой.
Марианна никак не могла понять, что довело его, человека мудрого и осторожного, князя Церкви, облеченного невиданной властью, незримой, но равной короне, до выходки экзальтированного фанатика. Несмотря на ненависть, которую он питал к Наполеону, это было не похоже на него. Тайное оружие дипломатии гораздо больше подходило его темпераменту, чем выспренние восклицания… тем более что они ни к чему не привели. Но как теперь избавить от смерти этого хорошего человека, который всегда оказывался в нужном месте, чтобы спасти ее от опасности или вывести из затруднительного положения?
Быстрые шаги, заставившие скрипеть половицы в соседнем салоне и оторвавшие Марианну от размышлений, возвестили о приходе Наполеона. Мгновение спустя он был здесь, приостановился на пороге, затем, заметив стоявшую у амбразуры окна молодую женщину, быстро подошел к ней. Даже не дав ей времени приготовиться к реверансу, он обнял ее за плечи и с неожиданной нежностью поцеловал.
— Прости меня, крошка Марианна! Я не хотел причинить тебе боль! Это не тебя желал я поразить, а… не знаю даже, может быть, судьбу или человеческую глупость! Но тот жалкий безумец вывел меня из себя. Мне кажется, я мог бы задушить любого, кто подошел бы ко мне… Тебе уже не больно?
Она сделала знак, что нет, героически скрывая правду и даже пытаясь улыбнуться.
— Если эта ранка, — сказала она, касаясь ушибленного места, — хоть немного помогла разрядить нервное напряжение вашего величества, я бесконечно счастлива. Ведь я только… его служанка!
— К чему такая официальность! Если ты хочешь сказать, что любишь меня, скажи это просто, без придворных выкрутасов! Ведь ты наверняка думаешь: какой грубиян! Мы же оба уже давно знаем это. Теперь скажи мне, что я могу сделать, чтобы ты простила меня полностью! Можешь просить все, что хочешь, даже разрешение… снова творить свои безумства! Хочешь получить лошадей? Эскорт, чтобы сопровождать тебя в Петербург? Хочешь корабль? Ты можешь сейчас же отправиться в Данциг с приличной суммой в золоте и ждать там прибытия твоего пирата, который не может не заехать туда…
58 
