Особенно,... 
57 
— С тех пор, как стал полицейским.
— Понимаю. Но не понимаю, почему вы всегда должны ходить в мундире! Господин де ла Рейни взял на себя труд рассказать вам то, что услышал во время аудиенции у короля, так окажите ему честь и поверьте ему. Не тратьте свое и мое время понапрасну. И учтите, что я причащалась, и во рту у меня еще маковой росинки не было. Закончим нашу беседу, и позвольте мне пребывать в уверенности, что вы окончательно успокоились. Сейчас мадам де Сен-Форжа — не будем все-таки забывать, что она замужем, — больше всего нуждается в тишине и покое. Вот все, что я пока могу вам сказать.
— Вы вежливо посылаете меня ко всем чертям, — с горечью признал Альбан. — А я-то считал вас своим другом.
— Не понимаю: разве я дала вам повод усомниться в моей дружбе? Тюрьма — тяжкое испытание для юного и хрупкого существа. Нужно время, чтобы забыть пережитое. Подождите.
— Спасибо за напоминание. Простите, если задержал вас на холоде дольше, чем предполагал.
Он поклонился, надел шляпу и быстро пошел прочь, но мадемуазель окликнула его:
— Месье Делаланд, не согласитесь ли вы кое-что передать вашему начальнику?
Он тут же остановился. Мадемуазель Леони сделала ему знак наклониться к ней и сказала:
— Думаю, ему будет небезынтересно узнать, что во время отсутствия своей супруги граф де Сен-Форжа в сопровождении шевалье де Лоррена приходили к мэтру Моблану с тем, чтобы получить часть «своего» наследства. Похоже, граф пустил на ветер чуть ли не все свое богатство, играя в азартные игры. Полагаю, главному полицейскому могут пригодиться эти сведения.
— И не только ему.
***
В тот день Шарлотта постоянно думала о покойной королеве, и ей захотелось проделать путь, какой они совершали вместе. Она решила после полудня пойти в больницу и навестить больных бедняков. Зима была суровой, и наверняка там было много больных. Посещение больницы Шарлотта ощущала как выражение своей преданности светлой памяти покойной. Она вспомнила, что обычно брала с собой Мария-Терезия, спустилась в кухню и попросила Матильду собрать ей две корзины разных вкусных продуктов. Потом предупредила молоденького слугу Пьера, что тот будет сопровождать ее.
— А я схожу и распоряжусь, чтобы запрягали, — предложила Матильда.
— Нет, нет, не нужно, тут совсем недалеко.
— Мало ли, что недалеко! А в такую погоду госпоже графине лучше бы поехать!
— Не стоит рисковать ногами наших лошадок. А то, глядишь, занесет карету, и пешеходы пострадают!
— Разумное решение, — согласилась, входя в кухню, мадемуазель Леони. — Но я непременно отправлюсь вместе с вами. Будет несправедливо, если вы попадете в рай одна.
— Вы же ни свет ни заря на ногах, уже и службу отстояли, — смеясь, отозвалась Шарлотта. — Может, на сегодня хватит подвигов?
— Нет. В мои годы порции пора удваивать.
— Прошу заметить, о годах заговорила не я. Лично я не замечаю ваших лет.
Закутавшись в теплые плащи с капюшонами на меху, дамы скорым шагом направились к больнице. По дороге Шарлотта рассказывала, как она в первый раз побывала там вместе с Марией-Терезией и с какой простотой и сердечностью вела себя королева.
— Надо было ее видеть, — говорила Шарлотта. — В простом шерстяном платье, похожем на монашескую рясу, и в полотняном переднике, она кормила больных, помогала их переодевать, не чураясь самых зловонных. Однажды она поила больного, и его вырвало прямо ей на руки. И всегда она была ровна и ласкова, и всегда покорна воле супруга. Вот уж кто, как мне кажется, заслуживает ореола святости!
— Но ее постарались забыть, и очень скоро! Но что там происходит?
Они уже подошли к больнице и, войдя через ворота во двор старинного здания, увидели, что там стоит придворная карета с охраной.
— Интересно, кого они ждут? — прошептала в недоумении Шарлотта. — Уж точно не короля, карета была бы более пышной. Скорее всего, кого-то из королевской семьи.
Ей недолго пришлось мучиться предположениями. На крыльце появились две дамы, беседующие между собой. Одна была матерью настоятельницей, вторая, зябко кутавшаяся в черный бархатный плащ с черно-бурыми лисами, — мадам де Ментенон. Она уезжала, и обе вновь прибывшие дамы отметили почтительность, с какой говорила с гостьей монахиня и как горячо благодарила ее за «щедрые дары».
Спускаясь по лестнице к карете, дверцу которой лакей уже держал открытой, мадам де Ментенон взглянула на Шарлотту и Леони. На ее бледном лице, до сих пор хранящем следы былой красоты, хотя ей было уже за пятьдесят, выразилось удивление.
57 
