Последние отзывы

  35  

– А ты знаешь другой Дижон? Да-да, тот самый город, где делают горчицу!

– Слушай, сейчас не время шутить!

– А я и не шучу. Нам надо ехать именно в Дижон... или, на худой конец, следующей ночью ограбить библиотеку сэра Перси.

– Не понимаю, о чем ты...

– Сейчас пролью свет. Заметил ли ты, с какой быстротой, я бы сказал, с какой виртуозностью он отобрал у тебя книгу Ла Брокьера, как только ты прочел в ней указанное тебе место?

– Ну, заметил, хотя тут...

– Нет ничего особенного? А тебе не показалось, что ему очень не хотелось, чтобы ты читал дальше?

– Нет, не показалось, а ты думаешь иначе?

– Может быть, он не желал, чтобы мы узнали еще что-то важное об этих легендарных изумрудах? Не думаешь? В конце концов, вполне возможно, что твой раввин – не единственный, кому хотелось бы ими завладеть!

– Не в обиду тебе будь сказано, но ты несешь околесицу! Ты видел, в каком он состоянии? Полупарализованный старик! Каким образом, по-твоему, он может заниматься поисками камней? Впрочем, кому, как не нам, знать это: ведь мы сами заменили его в Масаде!

– Дорогой мой князь, если человек богат и его обслуживают по высшему классу, он еще и не то может себе позволить: может нанять корабль, поезд, автомобиль и даже самолет...

– Но он не может, к примеру, ни проползти по подземелью, ни спуститься в пропасть по веревке, как мы тогда. Кроме того...

– Всегда можно попросить кого-то другого сделать за тебя то, что сам не можешь.

– Кроме того, если в этой священной книге осталось еще что-то интересное, ему не было смысла дожидаться нас. Он же не знал заранее, что мы появимся и захотим поработать на плато!

– Ладно, с этим я согласен. Но, с другой стороны, мы же тоже не знаем, с какого времени он владеет этой книгой. Он сказал только, что купил ее уже после побега Александры-Кипрос. А это могло быть и сразу после этого события, и, скажем, недели две назад.

– Возможно, но вынужден тебе напомнить еще одно обстоятельство. У него не было ни малейшего основания подозревать нас в чем-либо, поскольку он понятия не имел о том, что мы ищем на самом деле.

– Ну да. И он даже проявил... ну, не скажу желание помочь, но все-таки некую благосклонность, рассказав нам во всех подробностях историю Береники!

– Послушай, а тебе не кажется, что ты преувеличиваешь? Можно подумать, ты вдруг беспричинно невзлюбил его!

– Вовсе нет. Он мне даже чем-то симпатичен, но он – археолог! И англичанин к тому же! С такими людьми всегда приходится быть настороже: будто идешь по темной улице и не знаешь, кто вынырнет из-за угла... В любом случае я настаиваю на своем: у меня есть смутное подозрение в том, что нам просто необходимо дочитать до конца этот кусок о приключениях Бертрандона. Вот почему мне и пришло в голову отправиться в Дижон: именно там хранятся архивы герцогства Бургундского и библиотека, где должен быть по меньшей мере один экземпляр этой книги...

– Верю, но куда проще вернуться к сэру Перси и попросить его – в этом же нет ничего особенного! – еще раз показать книгу, которая нас заинтересовала.

– Ставлю десять против одного, что из этого ничего не выйдет!

– Согласен на пари. Пойдем к нему сегодня же, только поближе к вечеру, когда самая страшная жара спадет... Да и неудобно являться к человеку, когда он отдыхает после обеда...

– С огромным удовольствием... Единственная просьба: найди машину, потому что после нашей ночной экспедиции я просто ног под собой не чую!

– Как же, как же – ты без ног, он без ног, вот тебе и одна из тем для разговора с беднягой Кларком! – с беспощадной иронией откликнулся на просьбу Морозини.

– Браво! Ты докатился до шутки весьма дурного вкуса, приятель!

Альдо охотно согласился, хотя в этот момент ему и думать не хотелось о соблюдении самых элементарных приличий. Он мечтал только об одном: остаться поскорее одному, чтобы читать снова и снова эту коротенькую весточку от Лизы. Тем более что письмо заканчивалось фразой, которая особенно грела его сердце: «Люблю тебя»... Князю было о чем помечтать, пусть даже ожиданию суждено продлиться не одну неделю!

Адальбер отправился к себе, а Альдо принялся рассматривать конверт, листок, на котором была написана записка. Отличная веленевая бумага, вряд ли ей дали бы такую, находись она в плохих условиях. Да и сам почерк тоже: твердый, разборчивый, не видно малейшего следа ни торопливости, ни какой-либо нервозности. Совершенно очевидно, что Лиза, когда писала, вполне владела собой. Казалось, она примирилась с тем, что ее взяли в заложницы, но ведь они оба пережили вместе слишком много приключений, чтобы она могла пусть даже и в неприемлемых для нее обстоятельствах позволить себе поддаться панике или даже просто излишне встревожиться. Как настоящая представительница рода князей Морозини, как княгиня былых времен, она была готова ко всему и не теряла достоинства ни в каких условиях. Всегда оставалась сама собой...

  35