Особенно,... 
73 
Она заметила, что, вставая, он слегка покачнулся, и сказала с жесткой усмешкой:
– Не для того ли, чтобы понравиться мне, вы взяли на себя неслыханный риск лично приехать за мной прошлой ночью?
– А что в этом такого странного? – спросил кардинал с внезапным высокомерием. – Ценную вещь нельзя доверять грубым рукам слуги.
– Вот уже второй раз вы сравниваете меня с вещью. Вы забываете, что я женщина.
– О нет, я этого не забываю, – усмехнулся Борджиа. – Наоборот, я только об этом и думаю. Да, вы женщина, и самая желанная, которую я когда-либо встречал. Даже в день вашего прибытия. Вы тогда были худы, как голодная кошка, и бледны, как лунный свет, но вы были для меня самым красивым, самым желанным из всех созданий, и тогда я поклялся, что вы будете моей.
– Именно для этого вы помогли мне убежать из монастыря и привели сюда?
– А какая же может быть другая причина? – искренне удивился кардинал. – Король Франции, конечно, интересует меня, но клянусь, если бы вы не были так красивы, я не позаботился бы о вас никогда. Что касается меня, то всякий раз, когда я желал ту или иную женщину, я получал ее, и незамедлительно. Но ради вас я готов проявить некоторое терпение, ибо я знаю, что вы стоите того еще и потому, что от ожидания удовольствие будет только острее, когда наконец я буду обладать вами.
– Вы только зря потеряете время, монсеньор, – сказала Фьора, которую начал охватывать гнев. – Я доверилась вам, потому что надеялась, что вы поможете мне убежать… из этого святого города и вернуться домой.
– Без сомнения. Но пока это невозможно, и боюсь, что это продлится еще долго. Во всяком случае, до тех пор, пока вы не дадите мне того, что я жду от вас. Я хочу, чтобы мне заплатили за мои усилия и за опасность, которой я подвергался ради ваших красивых глаз, и заплатили единственной монетой, которая меня интересует.
– То есть собой? Вы слишком самоуверенны, дон Родриго! Но мне только двадцать лет, а вам вдвое больше. Вам не приходила в голову мысль, что я не могу полюбить вас?
Борджиа разразился хохотом, обнажив свои белые зубы. Он очень гордился ими и поэтому часто смеялся.
– Кто здесь говорит о любви? Я ищу только удовольствие, и чем ценнее женщина, тем полнее удовольствие. Удовольствие, моя флорентийка! Если вы не знаете его, то я могу научить вас получать его, потому что наслаждение опьяняет еще больше, если оно взаимно. Я понимаю, о чем вы сейчас думаете: я отдамся ему сейчас же и таким образом избавлюсь от него. Я не хочу этого. Мой вкус требовательный и утонченный, поэтому сейчас – извините, что говорю вам это, – лекарства Хуаны сделали вас не очень аппетитной.
Фьора чуть не задохнулась, почувствовав, что краснеет, потому что она сама сейчас подумала об этом. Не впервые она попадала в ловушку, поставленную мужским желанием. Ей приходилось даже самой провоцировать мужчин, как это было в Тионвилле, где она встретилась с Кампобассо, выполняя задание короля Людовика.
– Выздоравливайте, мой ангел, – мягко добавил Борджиа, – и станьте вновь такой же неотразимой, какой вы были в саду Сан-Систо! Я украшу вас, как идола, подчеркну вашу красоту всем тем, чем богатство может украсить человеческое тело, и мне будет приятно от этой милой игры. Что же касается возраста, то он мне еще ни разу не причинял ни малейшей заботы, и вы увидите, что в огне любви я более опытен и силен, чем любой дамский угодник.
Увидев испуганное лицо Фьоры, он снова рассмеялся:
– Вы сомневаетесь в этом? Римские куртизанки называли меня Бык Борджиа. Вы будете моей Пацифеей,[13] и мы родим нового Минотавра.
При этих его словах Фьора дала волю своему гневу, переполнявшему ее.
– Я не рожу никого! – крикнула она. – У меня сын во Франции, и я хочу увидеться с ним. Как вы можете вообразить себе хотя бы на минуту, что у меня есть желание отдаться вам?
Кардинал улыбнулся ей в ответ и нежно провел пальцем по ее щеке.
– Оно придет, уверяю вас. Во всяком случае, раз вам придется пожить здесь в течение нескольких недель взаперти, то почему бы не провести это время самым приятным образом? А в любви я мастер.
Кровь прилила к лицу молодой женщины, она закашлялась.
– Отдохните, – сказал странный хозяин дома. – Хуана сейчас придет и приготовит вас ко сну.
Наконец он вышел, и, как по волшебству, Фьора перестала кашлять. Она не понимала, что с ней творилось. Несколько минут назад она вспомнила о Кампобассо, о котором с тех пор ничего не знала. Тот тоже был большим любителем женщин, но он хоть любил ее, для этого же мужчины она была просто красивой вещью, игрушкой, которой он хотел позабавиться. И вдобавок этот человек был священником!
73 
