Особенно,... 
69 
– У нас нет никаких причин лгать. Я жалею лишь о том, что не могу отблагодарить тебя, – сказала Фьора.
– Улыбнитесь мне один раз, и я буду удовлетворен!
Они прибыли на место, то есть к самому необычному из всех римских дворцов. Несколько лет тому назад кардинал Борджиа купил за две тысячи золотых флоринов несколько старых домов, бывших когда-то монетным двором. Их достоинство заключалось в том, что они находились довольно далеко от Ватикана, на улице, которая за Тибром шла от замка Святого Ангела до главной площади квартала иностранцев. Из этого несколько разрозненного ансамбля вице-канцлер построил богато украшенную резиденцию. Борджиа сделал свой дворец пышным и красивым с тайной мыслью, что когда-нибудь он станет папой.
Борджиа условным сигналом постучал в маленькую дверь, находящуюся в отдалении от большого портала, которая мгновенно открылась, ярко осветив грязную улицу. Он хотел пропустить Фьору вперед, но та еще не успела попрощаться со своим спасителем.
– Я не забуду твоего имени, – сказала она с теплотой в голосе. – Надеюсь, что еще увижусь когда-нибудь с тобой.
– Почему бы тебе не прийти ко мне однажды и вместе не посидеть за одним столом? – предложил Борджиа. – Ты ведь не такой дикий, каким хочешь казаться, и я знаю, что ты посещаешь некоторые дома..
– В таком случае тебе лучше забыть их, потому что эти дома принадлежат людям, у которых были или будут неприятности с Ватиканом. Инфессура в гостях у вице-канцлера церкви? Тебя сразу начнут подозревать, а уж меня-то точно. Во всяком случае, я сам себя начну подозревать.
– Запомни, однако, свободный человек, что этот дом – пристанище, которое тебе может однажды понадобиться.
– Запомни это сам, монсеньор! Надеюсь, что твой дом станет настоящим убежищем для твоей молодой спутницы… вот и все! Что же касается меня, то, если папа решит однажды убрать меня, я не буду прятаться и надеюсь, что смогу умереть как достойный римлянин. Смерть Петрония всегда была для меня примером, хотя он и не был республиканцем! Да хранят тебя боги, молодая женщина!
– Тебе, может, хочется назвать меня по имени? Так знай, что меня зовут Фьора.
– Спасибо, что ты открыла мне его, но через несколько часов мне будет известно о тебе все. Куда бы ты ни сбежала, голоса улицы дадут мне об этом знать.
Ночь поглотила его с его собаками, а Фьора наконец переступила порог дворца.
Жилище Родриго Борджиа не походило ни на какое другое. Фьоре показалось, что она разом очутилась в одном из этих сказочных восточных дворцов, когда-то описанных венецианским путешественником Марко Поло и другими рассказчиками, которых она встречала у своего отца и которым удалось побывать у турецкого султана. От своей родной Испании кардинал перенял вкус к отделке из дорогих камней, к резным потолкам с позолотой, к фрескам на евангельские темы и ярким краскам. Его герб – золотой бык с кардинальской шляпой наверху – был выбит над дверьми и на коже его роскошных кресел. Повсюду были дорогие ковры, мягкие подушки, стены, обтянутые парчой, кушетки, обитые самым дорогим атласом и бархатом. Золотая и серебряная посуда, кувшины и бокалы на сервантах и горках. Их было такое множество, что они утомляли взор. И Фьора, которая видела благородное великолепие палатки Карла Смелого, нашла, что этот дворец, не имеющий ничего общего с флорентийской элегантностью, немного походил на жилище нувориша.
Но сразу, когда Фьора только вошла, она почти ничего не заметила из всего этого великолепия. Она мечтала только о том, чтобы согреться, а в доме тепло. Высокая женщина с желтоватым цветом кожи сняла с нее мокрые и грязные одежды, обернула ее в простыню и сильно растирала до тех пор, пока Фьора не перестала стучать зубами. Затем, подняв ее с такой легкостью, словно Фьора была ребенком, она отнесла ее в большую кровать, такую мягкую, что молодой женщине показалось, что она нырнула в пух, накрыла ее шелковыми простынями, дала ей выпить отвар из трав, зажгла позолоченную ночную свечу у изголовья постели, задув предварительно все остальные, и бесшумно вышла из комнаты. Фьора моментально куда-то провалилась и полетела на крыльях к последнему прибежищу несчастных: в страну снов.
Когда Фьора в середине дня вернулась к печальной действительности, она чувствовала себя ужасно: ее била дрожь, горло болело, и она так громко чихала, что привлекла внимание женщины, которую она видела накануне. Вдобавок у нее разыгралась мигрень.
69 
