18 
Прежде чем она начала говорить, Трэвис схватил ее в объятия. Отталкивая его, Риган попыталась протестовать.
— Оставь меня в покое, — тихо прошептала она, но он лишь еще крепче прижал ее к себе, и она, спрятав лицо у него на груди, наконец разрыдалась.
Не теряя времени, Трэвис уселся в кресло и, не выпуская ее из рук, принялся укачивать, словно ребенка.
— Поплачь, поплачь, кошечка, — ласково сказал он. — Тебе станет легче.
Она расплакалась еще сильнее от того, что ее успокаивал этот незнакомец, тогда как люди, которые должны были позаботиться о ней, отказались даже признать факт ее существования. Хуже всего, что вдребезги разбилась ее надежда на то, что ее спасет Фаррел и что она снова увидит человека, которого любила. Теперь у нее даже не было шанса доказать ему, что она могла бы стать хорошей женой. Теперь ее насильно увезут в Америку, и никто никогда не узнает, куда она исчезла.
Когда рыдания стали утихать, Трэвис погладил ее влажные волосы.
— Не хочешь рассказать мне, что тебя так расстраивает?
Не могла же она рассказать ему о Фарреле!
— Мне плохо от того, что я пленница, — сказала она, отстраняясь от его плеча. Трэвис продолжал гладить ее по голове, а когда заговорил, в голосе его чувствовались терпение и понимание.
— Думаю, что ты была пленницей задолго до того, как я тебя встретил. Если бы это было не так, то тебя не выбросили бы из дома, словно мусор.
— Мусор? — возмутилась она. — Как ты смеешь так называть меня?
Трэвис смущенно улыбнулся:
— Я не называл тебя мусором, а сказал лишь, что кто-то, видно, обращался с тобой как с мусором. Одного не могу понять: почему ты хочешь вернуться к тому, кто с тобой так обращается?
— Я… я… никто… — забормотала она, и слезы снова потекли по ее щекам. Он умел говорить, называя вещи своими именами.
— Быть сиротой не так уж страшно, — продолжал он. — Я сам долгое время был сиротой. Может быть, мы с тобой одного поля ягоды? И хочу предупредить тебя заранее, что я всегда забочусь о том, что принадлежит мне.
— Принадлежит тебе! — воскликнула Риган. — Да я тебя едва знаю!
Он улыбнулся и, наклонившись, прижался губами к ее губам так нежно и нетерпеливо, что руки Риган сами собой обвились вокруг его шеи.
— Ты достаточно хорошо знаешь меня, — хрипло проговорил он. — И запомни раз и навсегда: ты моя.
— Я не твоя. Я… — Она не договорила, потому что Трэвис начал целовать ее шею, и она наклонила голову так, чтобы ему было удобнее.
— Ах ты, соблазнительница, — рассмеялся он, — ты нарушаешь весь мой график работы. — Он решительно поставил ее на ноги. — Как бы ни хотелось мне остаться с тобой, но меня ждут дела, и боюсь, что я сегодня вернусь очень поздно. Кстати, ты знаешь, что мы отплываем послезавтра?
Опустив голову, Риган не ответила. Она чувствовала себя последней дурочкой из-за того, что моментально реагировала на его ласки. Послезавтра! Ну уж нет. Если уж она решила сбежать от него, то надо делать это как можно скорее.
— Даже не поцелуешь на прощание? — шутливо произнес Трэвис, задержавшись у двери. — Чтобы мне было теплее, пока я буду без тебя?
Схватив вторую туфельку, она швырнула ее в него, но на сей раз он успел увернуться. Он рассмеялся, запер за собой дверь и спустился по лестнице.
Сегодня она по крайней мере заснет от усталости, но размеры кровати казались ей все больше и больше с каждой ночью.
Ее разбудил грохот, который мог быть вызван только Трэвисом, пытающимся ходить на цыпочках по комнате. Она притворилась спящей и не открыла глаз даже тогда, когда он наклонился и поцеловал ее в щеку. Когда он, судя по всему, ушел из комнаты, она сонно прислушалась к звуку поворачиваемого в замке ключа, но, не услышав его, села на кровати. Дважды протерев глаза, она убедилась, что ей это не привиделось: дверь была открыта настежь.
Не теряя больше ни секунды, Риган вскочила с постели, натянула через голову бархатное платье и схватила туфли. Потом она тихо выскользнула за дверь и оказалась на лестничной площадке. Кроме своей комнаты, она еще не видела гостиницы и очень удивилась тому, что эта комната расположена изолированно и выходит на площадку узкой крутой лестницы, внизу которой, судя по доносившимся запахам, была расположена кухня. Вытянув шею, она увидела у подножия лестницы то, что, несомненно, было ногой Трэвиса в высоком сапоге. Но когда она уже стала терять надежду, снаружи послышались звук лошадиных копыт, скрежет колес экипажей и крик человека, взывавшего о помощи. С большим облегчением она увидела, что Трэвис бросился к двери.
18 
