79 
— А твой перочинный ножик? — спросила тут Джекс.
— О, это куда более обычная штучка, да и выглядит он не так устрашающе, как твои кинжалы… особенно тот, серебряный. В общем, в больницу нельзя проносить вещи, которые могут служить оружием, поэтому свой перочинный ножик и связку ключей я оставляю охранникам. Мать я навещаю многие-многие годы и знаком практически со всеми, кто там работает. Это не универмаг, где мы покупали тебе одежду, пока кругом ходили совершенно посторонние люди.
Джекс кинула ему косой взгляд.
— Тогда тем более следует быть начеку.
— Ты сама говорила, что люди Каина мало что знают и пока что просто следят за мной.
— Алекс, они убийцы. Я могу только предполагать, чем они заняты и что планируют. А на догадках основываться нельзя.
— Ну ладно, ладно, понял. Будем по-прежнему бояться, что нам в любой момент скрутят шею.
— Это если повезет.
Алекс настороженно уставился на свою спутницу:
— В смысле?
— Они ломают своим жертвам шеи лишь в том случае, когда торопятся, а пленник недостаточно важен, чтобы уделять ему особое внимание.
— А если бы у них хватало времени?
— Они большие выдумщики, — пожала плечами Джекс.
Алекс даже призадумался, отчего она пытается увильнуть от прямого ответа.
— Что ты имеешь в виду?
Джекс отвернулась и некоторое время просто смотрела на улицу из окна машины.
— Седрик Вендис любит разговорить человека, подвесив за кисти рук, чтобы мыски едва-едва касались пола. В таком положении приходится изо всех сил тянуться вниз, к опоре, потому что иначе не получается дышать. При каждом вдохе легкие режет дикой болью. Если не дотянешься до пола и не снимешь часть веса с рук, то через несколько минут начнешь задыхаться.
Мне рассказывали, что это напоминает утопление. Или медленное удушение. Ты борешься за каждый глоток воздуха. На это уходят все силы твоего тела и духа, после чего наваливается паника, которая лишь подчеркивает весь ужас.
После одной-единственной такой ночи, когда человек не только не в состоянии заснуть, но и дышит с огромным трудом, когда не осталось никаких сил от постоянного растягивания, пленники ждут не дождутся, лишь бы выложить все, что им известно, потому что надеются, что их наконец опустят на землю.
Увы, признание не приносит ничего хорошего. Как только человек сообщает нужные сведения, то теряет свою ценность. С его спины сдирают кожу и оставляют ее свешиваться длинными лохмотьями, привлекая животных. Птицы, особенно воронье, выклевывают мясо до голых ребер. В теле еще живого человека заводятся черви.
Обезвоживание, болевой шок, потеря крови… Не самый приятный способ умирать. И не самый быстрый. Если, конечно, палачи не сжалятся над тобой и не перебьют кости на ногах, чтобы ты не смог поддерживать свой вес. В этом случае смерть придет быстрее: ты просто задохнешься…
Алекс не знал, какого ответа стоило ожидать, но уж, во всяком случае, не этого. Воображение отказывалось справляться с такой картиной.
Через несколько секунд ему пришлось самому себе напомнить, что человеку полагается дышать.
— Такая бесчеловечность… варварство…
— Вот как? Что ж, видно, придется мне умолчать о том, что эти люди еще более изобретательны. — Карие девичьи глаза вновь сфокусировались на его лице. — Советую получше запомнить мой рассказ, чтобы не дать себя изловить.
Алекс беспокоился не за себя, а за Джекс: вдруг она угодит в страшные лапы? От одной этой мысли холодела кровь.
Наконец он нашел в себе силы сделать полный вдох.
— Джекс, прости, я не знал… Не надо было спрашивать об этом.
Алекс растер лицо рукой. Его подташнивало, и вообще возникало впечатление, что поднялась температура.
— Да нет, я не на тебя злюсь, — ответила Джекс. — Наоборот, меня бесят те, кто творит такое. Ты правильно сделал, что спросил… в конце концов, они заинтересованы как раз в тебе. Так что ты заранее должен знать, на что способны эти люди. Должен знать цену промедления.
Алекс скрипнул зубами — омерзение перерастало в кипящую ярость.
— Прости, что я принесла в твою жизнь такие ужасы. Я виновата перед тобой, Алекс, и поэтому…
— Нет-нет, ты здесь ни при чем, — прервал он, вскидывая ладонь. — Правда есть правда. Лишь настоящий друг сумел бы предупредить меня о том, что за люди за мной охотятся.
79 
