Особенно,... 
56 
Кавалерия продолжала размеренно щелкать секатором. Лехуру казалось: каждый щелчок ее ножниц отсекает по одной надежде.
– Демагогия, Алешенька, демагогия! Хорошо там, где нас нет. Останься ты в ШНыре, настоящее счастье было бы для тебя в другом месте!
Лехур улыбнулся.
– Ты все такая же! А ведь мы были в одной пятерке!
Рука Кавалерии дрогнула. Она отстригла больше, чем было надо.
– А теперь осталась я одна. Женя и Кира погибли. Ты ушел. Юрик переметнулся к ведьмарям и через три года спрыгнул с Крымского моста. Ни у них не сумел быть, ни у нас, – сказала она грустно и тотчас, не давая себе зарыться в воспоминания, жестко добавила: – Как девушка? Ей лучше?
Лехур оглянулся на Рину, Сашку и Макара, точно спрашивал, можно ли говорить при них. Кавалерия кивнула.
– Как раз о ней я и хотел побеседовать. Элю хотели перевести. У нас таких долго не держат. Не тот профиль. Я бывал у нее каждый день, но… никаких улучшений.
– А берсерки?
– Высиживают мух… – Лехур усмехнулся. – Так медсестры стали их припрягать. Тележку катнуть, выключатель починить, двери перевесить. Мужской работы на этаже хватает.
– И они соглашаются?
– А куда они денутся? Скромный бытовой шантаж. Чайник можно поставить только у старшей медсестры.
– Здраво! – признала Кавалерия. – Удалось что-то узнать о девушке? Фамилия? Адрес? Родственники?
– Она поступила без документов. Врачу «Скорой» назвала свое имя, и все. Но я просмотрел вещи, в которых ее доставили. И вот что нашел во внутреннем кармане!
Лехур протянул Кавалерии мятую фотографию.
– Не представляю, чем это может помочь. Ни подписи, ни имени, ни даты, – сказала та, взглянув на снимок.
– Можно мне? – Макар давно не притворялся, что копает, и вертелся поблизости.
Кавалерия пожала плечами и передала ему фотографию.
– О, псина! Надо же! – Макар повертел снимок и, не зная, что с ним делать, сунул Рине.
Рина мельком взглянула на него и хотела вернуть, но что-то заставило ее посмотреть на фотографию повторно. Молодая женщина обнимала собаку, похожую на английского спаниеля. Вначале Рину заинтересовала собака, и лишь потом она взглянула на женщину. Не узнать ее было нельзя. С фотографии на Рину смотрела Мамася, но Мамася, которой Рина не знала. И прически у Мамаси она такой не помнила. И спаниеля, если на то пошло, у них тоже никогда не было!
«А если это Мамася до моего рождения? Та, которой я не помню? Да нет, не может быть! Мамася родила меня в двадцать!.. Я видела ее на фотках. Совсем девочка, щеки как у хомяка. А тут она такая, как сейчас! Ну, может, чуть моложе… И откуда фотография у Эли?»
– Не надоело смотреть на эту тетку? Я понимаю, если б она в купальнике была, а то… – подал голос Макар, обожавший все опошлять.
Ручка саперки врезалась Макару в живот.
– Прости, пожалуйста! Меня нервирует, когда мне заглядывают через плечо, – извинилась Рина.
Кавалерия с Лехуром ничего не заметили. Озабоченно переговариваясь, они углубились в Зеленый Лабиринт. Мысль о Мамасе не давала Рине покоя. Разумеется, в мире встречаются похожие люди, но чтобы настолько…
За обедом Рина подошла к Кавалерии и сказала, что хочет отпроситься.
– В Московию? – уточнила та.
– В нее самую, – признала Рина.
– Важное дело или эмоции?
– Э… Важные эмоции.
Краткое хмыканье подтвердило, что объяснения приняты.
– Когда вернешься?
– Не знаю. Наверное, завтра. Разрешаете?
Зная, что на них сейчас устремлены десятки любопытных глаз, которым интересно, отпустят Рину или нет, Кавалерия вилкой разровняла пюре и написала на нем: «Да».
– Только оставь в ШНыре нерпь. Тебе же будет спокойнее, – добавила она уже словами.
Рина расшнуровала нерпьи положила ее на стол перед Кавалерией. Нерпь, которую Кузепыч вручил ей взамен потерянной, казалась ветхой. Множество трещин на коже. Края обтрепаны, хотя и тщательно прошиты толстой ниткой. Кентаврбыстро терял заряд, даже если им не пользовались. На сиринеи на соседней русалке– глубокая борозда. Кавалерия провела пальцем по борозде и, удивленно вскинув голову, посмотрела на Рину.
– Кузепыч дал?.. Не говорил, чья она?
– Уже моя.
56 
