11 
— Ну, с вами пойти.
— Нет, — сказал он, сворачивая карту. — Ждите здесь. Самое позднее послезавтра вас увезут в пригород.
— Еще чего! Я Быкова искать пойду!
— Вот с этим? — спросил Шельга, коснувшись автомата. — Без удостоверения нельзя. Хранение огнестрельного оружия запрещено законом.
— Да что вы! — фыркнула я. — А я вот храню! Ну, берете меня или нет? А то я одна пойду!
— В таком случае беру, — вздохнул Шельга. — Только отдайте мне автомат.
И пошли мы. Славно так пошли. Молчком. С приглядкой друг к другу. Этак мы кварталов пять отмерили, прежде чем я надумала осведомиться, куда мы путь держим.
— На комбинат, — удивился Шельга, — вы же сами сказали…
Пришли мы на эти заводы — правда, уже в другом месте. Шельга перед проходной придержал меня за плечо, сунул в руку что-то вроде шахтерского «лепестка». Напялила я этот намордник, потопала за ним, а Шельга уже возле одной интересной штуки чуть не приплясывает: огромный такой шар потихоньку раскачивался над развалинами какого-то корпуса. Буро-ржавый, плотно сбитый в одну исполинскую форму.
— Н-да… — сказала я.
Шар потихоньку вытягивался в длину и становился похожим на гигантскую воздушную колбасу. И замер. Мы подождали еще несколько минут — никаких изменений.
— Что это, Шельга?
— Газ какой- то, — пробормотал Шельга, двигаясь бочком в обход воздушной колбасы.
— А чего он… так? — спросила я, показывая руками. — Не распространяется в пространстве?
— Не хочет, — лаконично ответствовал Шельга. Не был, видать, Шельга ассом в химии.
Полазил он, значит, там еще — я уже за ним не пошла, поскольку заводской пейзаж действовал мне на нервы. Смотрю — идет. Постоял рядом, как возле печального памятника, потом, видно, вспомнил, что я еще жива и сказал:
— Пошли.
И рванули мы резко куда-то за город.
Шли по Сосновке — есть такие лесопосадки за городом. Шельга шагал впереди. Я смотрела в его широкую спину и потихоньку закипала: идет битых два часа и хоть бы раз оглянулся — все ли я здесь или уже сгибла в этих зарослях!
Ох! Ткнулась в него носом — спина у него чугунная, что ли? Шельга, полуобернувшись, поднял руку.
— Слышите?
Я повертела головой — тихо.
— Кто-то едет на лошади, — объяснил Шельга. И стал меня обстоятельно рассматривать. Он все делал обстоятельно.
— Дина, вы не могли бы идти быстрее?
— Не могла бы! — огрызнулась я. — Не нравится, идите один.
— Один я никуда не пойду. Сейчас вы попросите для себя лошадь.
— Тормознуть, что ли, как тачку?
— Примерно. Можете пригрозить оружием. Понимаете?
Я понимала. Я смотрела на него и не могла понять только одного — издевается он надо мной или нет? Оказывается, не издевался. Исчез в кустах, рукой махнув — выходи, мол!
И я вышла на дорогу. И нелепо сказала:
— Руки вверх!
Конечно, он рук не поднял. Сидел, не шевелясь, на лошади и смотрел на меня — пожилой мужик в сером пиджаке и кепке. Лошадь тоже косилась на меня странным взглядом. Молчание длилось так долго, что мне уже стало казаться, что это я на прицеле и это я так долго думаю — сдаться этой дикой девке или огреть ее по заду, да поехать дальше?
— Стрелять буду! — с надеждой сообщила я. Он не шевельнулся. И я с отчаяньем обернулась — ну не стрелять же мне в него, в самом деле! Чертов экспериментатор Шельга наконец объявился — пришел откуда-то из-за спины мужика по тропинке, словно шел за ним следом. Разведывал, нет ли кого еще, что ли?
Сказал тихо:
— Подвезите девушку, пожалуйста. Она очень устала.
И мужик сразу слез, ворча в том смысле, что, мол, так бы сразу и сказали, а то руки вверх, руки вверх… Даже сесть мне помог. На лошади я очутилась впервые в жизни и теперь тряслась, как мешок с говном. Рядом, держась рукой за седло, скоро шагал Шельга. А впереди почти трусцой двигался мужик.
С километр прошли и проехали молча. Потом мужик, не оборачиваясь, сказал:
— Там впереди пост, ребятки.
— А как вас пропустили?
— Лошадка вот у меня убежала, искать пошел. Что ей, твари, зона не зона… А правда, что вы там, в городе, все зараженные?
— Правда-правда, дядя, — успокоила я, — больные, нервные, зараженные, вооруженные. Чуть что — стреляем без предупреждения.
11 
