Особенно,... 
133 
С помощью карманного фонаря Кэм исследовал каждый сантиметр пола, ползая по нему на четвереньках.
Среди разбитых пивных бутылок он наткнулся на тонкую пластинку дымчатого стекла. Поднял и посмотрел сквозь нее. Стекло с диоптрией. Карли Джеймисон была близорука. Порывшись среди осколков, он нашел еще два таких же.
Когда они закончили обыск, он вышел во двор на солнце. – Ты привез фотографию дочки Джеймисонов?
– Конечно, как ты сказал. Она в машине.
– Иди и займись отпечатками пальцев.
– Конечно. – Бад мгновенно оживился. К этому действию он относился с религиозным благоговением, но ему редко приходилось применять это на практике. – Немедленно займусь этим.
Кэм вынул фотографию из машины и пошел к дому, где мать стояла в ожидании. Она выглядела старой, подумалось ему, старее даже, чем два часа тому назад, когда открыла ему дверь.
Он протянул фотографию. – Эта девушка была на снимке, который ты нашла в сарае?
Облизав пересохшие губы, Джейн заставила себя взглянуть. Личико было хорошенькое, юное и хорошенькое. Она вынуждена была отвести глаза. – Да.
– Попробуй вспомнить, что было примерно во время Пасхи. Ты видела эту девушку где-нибудь поблизости?
– Я никогда ее не видела. – Джейн посмотрела поверх его головы в сторону полей. – Она мертва?
– Боюсь, что это вполне вероятно.
– Ты считаешь, что ее убил Бифф? – Он имел отношение к тому, что с ней случилось. Она была в этом сарае. Ее связали и держали там.
Она думала, что выплакала все слезы, но они снова полились ручьем из ее обоженных от рыданий глаз. – Я Не знала. Клянусь жизнью, я не знала.
– Кто болтался здесь в то время? Кто приходил тогда к Биффу?
– Кэм, это ведь было много недель тому назад. Перед Пасхой я лежала с гриппом. Помнишь, ты принес мне цветы?
– Помню.
– Бифф приходил и уходил. Может быть, они и собирались на покер, а может, это уже было после Пасхи. – Она нервно провела рукой по неприбранным волосам. – Я никогда не обращала внимания на такие вещи. Он этого не хотел. Да и какая сейчас разница? Теперь он в аду. Он продал свою душу и попал за это в ад.
– Ладно. – Он бил лежачего и понимал это. – Если ты что-нибудь вспомнишь, позвони мне. Я не хочу, чтобы ты говорила об этом с кем-нибудь.
– С кем я буду говорить? – тупо спросила она. – И без этого все всё узнают. Так ведь обычно и бывает.
Он вздохнул. – А ты не хочешь пожить пока у меня… какое-то время?
Первым ее чувством было удивление. Потом стыд.—Нет, здесь мне будет лучше, но с твоей стороныэто очень любезно.
– Черт побери, ты моя мать. Это никакая не любезность. Я люблю тебя.
Слезы мешали ей как следует рассмотреть его. Но он выглядел таким, каким она помнила его еще подростком. Высокий, прямой, непослушный. Рассерженный, подумалось ей. Казалось, он был рассержен на нее с того самого дня, когда умер его отец.
– Я все равно останусь здесь. Пусть этот дом еще немного побудет моим. – Она направилась к дому, затем остановилась. Ей потребовался весь остаток ее мужества, чтобы просто повернуться и взглянуть в лицо своего сына. – Когда тебе было пять лет, ты взял мой красный лак для ногтей и большими печатными буквами написал на кафеле в ванной: «Я люблю тебя, мамочка». Ничто ни до, ни после этого не значило для меня так много. – В ее взгляде на него была лишь беспомощность и безнадежность. – Жаль, что я не сказала тебе этого раньше.
В одиночестве она вошла в дом и тихо закрыла за собой дверь.
Когда он вернулся домой, там его ждала Клер. Встретив его у дверей, она только один раз взглянула и обвила его руками.
– Не будем говорить об этом. – Она лишь крепче обняла его, когда он прильнул щекой к ее волосам. – Я принесла пиццу. Если тебе хочется побыть одному, я отправлюсь домой. Просто подогрей ее, когда надумаешь.
Он наклонился и коснулся губами ее губ. – Останься.
– Хорошо. Анжи и Жан-Поль уехали примерно час назад. Им пора было возвращаться в свою галлерею, они просили передать тебе привет.
– А Блейр?
– Он решил поболтаться здесь еще пару дней. – Она отстранилась, чтобы получше рассмотреть его. – Раф-ферти, ты выглядишь ужасно. Тебе не мешало бы подняться наверх и как следует вымокнуть в твоей великолепной ванне. А я пока подогрею пиццу и достану пиво.
– Худышка, – он сжал ее руку в кулак и поднес к губам, – тебе придется выйти за меня замуж.
– Что, что придется?
Он вовсе не был огорчен, увидев в ее глазах замешательство. – Мне нравится сама мысль о том, как ты встречаешь меня у дверей и подогреваешь пиццу.
133 
