68 
Комнату долгое время никто не посещал, и она покрылась толстым слоем пыли и обросла паутиной. Чистыми остались только столы, стулья и кровать, которые Николай предусмотрительно накрыл целлофаном.
– Неужели я так крепко спала, – удивилась Ирина, – что не слышала, как Николай шелестел этой пленкой? – Она подняла сложенный в углу целлофан и вынесла его в кладовку.
Здесь она нашла все необходимое – веник, тряпки и даже ведро с водой.
– Николай, похоже, проснулся чуть свет, – улыбнулась она. – Все успел…
Закончив с уборкой, Ирина вышла на крыльцо покурить и подышать свежим воздухом.
Снаружи избушка выглядела гораздо хуже. Покосившиеся стены, заросшие мхом углы, подгнившие бревна, обветшалая, неоднократно залатанная крыша.
– Да, домик, тебе, видать, уже ничего не поможет. – Ирина похлопала ладонью по дверному косяку. – Дунет ветерок посильнее, и все.
Ирина присела на корточки и закурила.
«Господи, неужели все закончилось? – думала она. – Неужели всем мучениям пришел конец? Неужели мне все-таки удалось навсегда порвать с прошлым?»
Она никак не могла поверить своему счастью. То, что произошло, казалось таким неестественным, выходящим за рамки реальности, что она порой начинала сомневаться, было ли это на самом деле или это только плод ее больного воображения. Если бы Холостов позвонил тогда в другую фирму или выбрал бы не ее, а Юлю или Таню… Сидела бы она сейчас в комнате с подружками, красила бы ногти, проклинала бы жизнь и ждала очередного клиента. Или лежала бы сейчас с закрытыми глазами в каком-нибудь морге… Перед девушкой всплыли лица подруг. Если бы она погибла тогда на даче, все они были бы живы. Так чему она радуется? Не слишком ли дорогой ценой ей досталось счастье? Сколько людей погибло за эти дни! Даже представить страшно… Все они были бы живы, не спаси ее тогда Николай.
Ирина затушила окурок и спустилась с крыльца.
«Нельзя об этом думать, – приказала она себе. – Иначе я всю жизнь буду чувствовать себя виноватой. Так и с ума сойти можно».
Она взглянула на часы. Николай задерживался. «Надеюсь, ничего страшного с ним не произошло».
Ирина вытянула руки над головой и встала на цыпочки.
– Ох, красиво-то как! – выдохнула она.
Ели и высоченные сосны окружали избушку прочным частоколом с трех сторон. Впереди открывался вид на зеленую долину с уютно разместившейся на ней деревушкой. Погода была чудной. На голубом бездонном небе ни облачка. Ярко светит солнце. С долины дует приятный теплый ветер.
Ни с того ни с сего в сердце вкралась неясная тревога. Каким-то шестым чувством Ирина ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Девушка резко оглянулась. В чаще, среди сосновых стволов, мелькнуло что-то светлое. У нее перехватило дыхание. Сердце замерло, но тут же заколотилось с бешеной силой. Ирина со всех ног бросилась к дому.
На крыльце она остановилась.
«Нет, этого не может быть! – убеждала она себя. – Это абсурд! Он не мог остаться в живых. Я собственными глазами видела, как его машина утонула. Николай расстрелял его почти в упор. Нет! Нет! Нет! Это невозможно! Ну где же Николай?!»
Она стояла на пороге, не в силах заставить себя войти внутрь.
– Коля, Коленька, где ты? Вернись, я прошу тебя, – шептала девушка.
Вокруг было тихо. Лишь легкий ветерок играл в густых сосновых лапах да прыгали с ветки на ветку, весело щебеча, вездесущие синички.
– Показалось, просто показалось, – не слишком уверенно произнесла она. – В этом нет ничего странного, мужчина в светлом пиджаке еще долго будет преследовать меня во сне и мерещиться за каждым деревом.
Она поправила висевшую на плечах куртку и села на крыльцо, обхватив колени руками. Почти десять. Николая все не было…
…-Скажешь что-нибудь на прощание, крошка? – все так же мерзко улыбаясь, поинтересовался убийца.
Сознание Ирины отказывалось верить в реальность происходящего. Перед ней стоял живой мертвец. Заплывший глаз, разбитые губы, паклями свисающие волосы, безжизненно повисшая правая рука с вздувшейся до неестественных размеров кистью. Изодранный, заляпанный грязью пиджак. Это был не человек, а самая настоящая смерть с косой. Только вместо косы у нее был пистолет.
– Что молчишь? Стесняешься? Или страшно? – спросил брюнет. – Вижу, что страшно. Но я тебя понимаю. Я и сам себя боюсь. А где твой дружок?
Ирина не могла ничего ответить. Ее челюсти свело от ужаса.
– Где друг твой, спрашиваю? – повторил вопрос брюнет. – Или не знаешь?
68 
