Особенно,... 
72 
Старикан явно рассчитывал эпатировать собрание, но получил лишь несколько смешков и добродушных шуток от стоявших поблизости. Видимо, к его выходкам уже привыкли. Впрочем, его это не смутило — он тут же затесался в какую-то группу, где перехватил разговор и начал солировать.
— Ага, этого дракона я знаю! — сказал я, посмеиваясь. — Это же великий и ужасный Идолищев. Только одного я не понял. У него что, есть жена?
— Идолищев — уникум, чудо природы, — объяснил Грег. — Дело в том, что он стал драконом в очень позднем возрасте. Лет за пятьдесят.
— Ничего себе!
Обычный возраст превращения — около семнадцати — двадцати лет, когда человек полностью был открыт миру и активно искал запредельного, или изредка ближе к тридцати, когда человек интуитивно понимал, что наступает его последний шанс. Грег добавил, что после сорока человек обычно смиряется с действительностью, принимает реальность и полностью теряет способность к превращению.
— И что заставило его превратиться?
— Кто его знает. Видимо, все чего-то ждал, искал… И нашел. Фактически, он сам на нас вышел…
Грег порассказал о нем еще много интересного. Из-за позднего перерождения у Идолищева осталось много смешных человеческих привычек, благодаря которым он имел среди драконов репутацию чудака — но чудака опасного, который заставлял других считаться со своими заморочками. К примеру, он был единственным драконом в Питере, сохранившим человеческую семью.
— Много лет он притворяется, ведет двойную жизнь, — говорил Грег. — Это нелегко, но Идолищев чудовищно упрямый.
— «Так называемая жена»?
— Да, я с ней знаком — очень милая старушка… У них уже трое внуков. Знаешь, что мне сказал по этому поводу Идолищев? «Если я прожил с женой тридцать лет, почему я теперь должен ее бросать?»
— Молодец! — одобрил я, впервые взглянув на старика с симпатией.
— Непонятно, чего в нем больше, человека или дракона, — продолжал Грег. — От него много проблем. Например, пытается собирать вокруг себя молодежь и учить их жизни. А поскольку у него язык хорошо подвешен, да и опыт есть, ему это удается.
— Небось бывший профессор? — спросил я.
— Почему «бывший»?
— Ага. Так я и думал!
Теперь я сообразил, кого мне напоминает Идолищев, — типичного институтского преподавателя.
— Главное, молодняку от этого никакой пользы нет, — заметил Валенок. — Как можно учить дракона жизни? Хорошо, что драконью молодежь не больно-то поучишь…
Тем временем мое внимание привлек еще один гость. Он неторопливо двигался встречным курсом, словно воздушной волной разгоняя перед собой толпу — в точности как Грег. Его багровый джемпер полыхал, как пламя пожара. Я даже замедлил шаг.
Это был высокий блондин с надменным лицом и мощной, пластичной фигурой пловца, с ног до головы одетый в знаменитые бренды. Просто несбывшийся идеал любого офисного задохлика. Весь он аж лоснился. По обе стороны от него, отставая на шаг, плыли две девушки, обе прекрасны, как супермодели. От всей компании исходило ощущение, как от какого-то очень дорогого, стильного, совершенного и слаженного механизма. С красавцем тоже здоровались — он отвечал на приветствия с той ледяной светской любезностью, после которой ходишь как оплеванный, хоть ничего обидного вроде бы сказано не было.
— Это кто? — прошептал я, когда ослепительная троица продефилировала мимо нас.
— Не помню, как его зовут, — сказал Валенок. — Владик, кажется. Он из Красного клана.
— А-а, — протянул я.
Теперь мне стало понятно, почему Моралес был недоволен, попав в ученики к Горынычу. На фоне этого красавца старик выглядел как отставной сантехник. «Отличный камуфляж», — вспомнил я слова Грега. А забавно, если бы я пришел в том занюханном пиджаке, и мы столкнулись бы тут с Красным лордом в таком же прикиде…
— …Там есть очень мощные бойцы, — рассказывал Валенок. — Охренительно. Это один из них. Точнее, эти.
— Его спутницы тоже боевые драконы?
— Про этих не знаю. Прошлым летом он вроде с другими прилетал.
«Судя по их виду, конечно же, да!» — подумал я. И люто позавидовал. Мне до такого еще расти и расти…
— Хорошо, что во время слета поединки запрещены! — заметил я, уставившись на потрясающих девушек.
Блондин повернул голову и удостоил меня тяжелым, как глыба льда, взглядом.
— Запрещены? С чего ты взял? — ухмыльнулся Валенок. — Я бы сказал — «не поощряются».
72 
