61 
* * *
Шавка замахала руками.
– У него люди. Нельзя.
Данилова замерла посреди приемной, покачала головой.
– Ай-яй-яй, что же мне теперь делать? – В следующую секунду она входила в кабинет.
Напротив Шустрикова, развалившись в деловом креслице, сидел Волоков. Лысый курил, вследствие чего воздух в кабинете был загажен основательно.
– Вот и Дарья, – Виталий Алексеевич заулыбался. – Ну как там, Фролов рассказал что-нибудь о деньгах?
– Здравствуйте, – обозначилась Данилова.
Волокуша кивнул в ответ головой.
– У меня такое ощущение, что вы знаете больше меня. – Она села в свободное креслице, не зная, стоит ли ей вообще что-нибудь рассказывать. Похоже, толстосумы кооперируются. Один пришел к другому за помощью. – Валера признался в том, что убил Розанова. В том, что он стрелял в ту ночь, и в том, что залез ко мне в квартиру.
– Надо же, – вымолвил Волоков, – знаешь человека, живешь с ним, можно сказать, бок о бок, поддерживаешь его, а он оказывается нестабильным мудаком, который одним выстрелом приносит убытков на тысячи долларов. Его там надолго посадят, не выяснили?
Дарья пожала плечами.
– Лет десять.
– Так что с деньгами? – Шустриков вернулся к главной теме. – Мы здесь устали гадать.
– Фролов ничего не сказал, я была на допросе.
Волоков затушил сигарету, попрощался и вышел.
Виталий Алексеевич долго смотрел на закрывшуюся дверь, после чего тяжело вздохнул и попытался синтезировать на уставшем лице улыбку.
– Приходил справиться о денежках, мудачок. Не поверишь, все рассказал, все.
Дарья приготовилась слушать.
– О, я смотрю, ты хочешь получить от меня информацию. Придется отдать пять процентов.
– Это несправедливо. Я все утро проторчала в ментовке. Да, в конце концов я выследила этого коротышку с большим органом.
– Перейду к докладу. Нравишься ты мне, Дарья.
– Это тема выступления?
– Нет. Эпиграф. Волокуша заявился ко мне, узнав, что без моего участия не обошлось. Официально он не расстроился в связи с тем, что были задержаны люди, с которыми он тесно работал. Что он там на самом деле думает, неизвестно.
Пообещал отдать половину, если я помогу найти деньги. Ему сейчас очень тяжело. И любая сумма в радость. Банки отказывают в кредитах. Его бизнес медленно умирает. Но, насколько я осведомлен, концы с концами он все равно сведет, только на месте солидной фирмы будет небольшая частная лавочка.
Как мы и предполагали, с Дальнего Востока ему прислали предоплату за муку. Состав с рыбой – это только вторая часть сделки, на первом месте были деньги.
– Я знаю. Двести тысяч долларов.
– Все-таки Фролов не стал отмалчиваться?
– Он сообщил это мне, конфиденциально.
– Кто бы мог подумать, что ты такая способная. Сейчас жизнь Фролова напрямую зависит от того, узнает об этой утечке Волокуша или нет. Так что, если хочешь поберечь информатора, не болтай лишнего.
– Андрюша сказал, что на Владленовском есть какой-то Барин.
– Есть, – согласился Шустриков.
– Коробов и Заводин – это два бизнесмена, которых убили выстрелом в голову, торговали на этом же рынке.
– Хочешь сказать, что Барин нанял человека, чтобы тот убрал своих конкурентов? И если ты так хочешь сказать, то попросту умница. Позвоним? Эта мелочь приедет через пятнадцать минут после того, как я до него дозвонюсь. Он, конечно, будет весь из себя выделываться, но ты не обращай внимания. @INT-20 = На месте, где недавно сидел и курил Волоков, расположился мужик в потертой кожаной куртке. Физиономия его была небрита дня три. Глаза заплыли от постоянных возлияний, а голос был хриплым, как у оборавшегося погонщика скота.
– Виталий Алексеевич, я вас уважаю. Вас знают в городе.
– Короче, – Шустриков прервал тираду, – кто убрал Коробова и Заводина?
– У меня менты были. Весь дом перерыли. Ничего не нашли.
– Я не мент. Что это за история с убийствами? Места поделить не могли? А?
Шустриков был строг. Дарье это нравилось. Она и подумать не могла, что перед этим толстяком люди могут оправдываться за свои действия.
– Не знаю, о чем вы, Виталий Алексеевич.
– Послушай, Барин. Мне время дорого. Сегодня не тот день, когда можно ломать комедию.
Средний палец гостя был синим. Не из-за того, что отек, а из-за того, что в свое время был отдан в руки мастера татуировки. Когда с помощью такого пальца посылаешь оппонента на три буквы, у того от негодования должен был вдвое учащаться пульс. Именно этот самый палец был засунут за ремень, и время от времени Барин дергал им, чем выдавал собственную нервозность.
61 
