Особенно,... 
64 
– Да? – недоверчиво переспросил Николай. – И он вот так просто сказал вам о месте встреч?
– Ничего он мне не говорил, – Миша снова икнул. – Просто я как-то принес материал, а у Студента денег не было. Я зашел через день… немного выпил тогда и не дошел до него. Уснул в подъезде. Просыпаюсь – и слышу, как Студент с кем-то по телефону разговаривает, по сотовому. Видно, у него кто-то был, вот он и вышел из квартиры, чтобы его не подслушивали.
– Уже лучше, – задумчиво проговорил Щукин. – Хоть что-то.
– А?
– Нет-нет, ничего.
Миша снова оглушительно икнул.
– С-слушай… Слушайте, Степан Арк… Аркадьевич, – обратился он к Щукину.
– Да?
– А д-давайте споем? – вдруг предложил он.
«Ого-го. Когда он успел так нажраться? – досадливо подумал Щукин. – Впрочем, неудивительно. При его темпах потребления алкогольных напитков…»
– Что петь будем? – хмуро осведомился Щукин.
– А вот что… На Му-уромской доро-оге, – загорланил во весь голос Миша, – стоя-али две со-осны-ы-ы-ы!.. – Голос его вдруг из тонкого превратился в низкий – следствие опьянения, наверное.
Пропев первый куплет в одиночестве, Миша прервался и обиженно посмотрел на Николая.
– А в-вы почему не подтягиваете? – спросил он.
– У меня голоса нет, – объяснил Щукин, – и вообще… Я слов не знаю.
«Все. Пора уходить отсюда, – подумал он. – Больше ничего от Миши я не добьюсь».
Миша пожал плечами и снова завел песню. Допев, он потянулся за бутылкой, но бутылка вдруг соскользнула со стола и грохнулась на грязный пол.
Миша, вполголоса матерясь, наклонился под стол, а когда выпрямился, Щукина в этой страшной забегаловке, конечно, уже не было.
* * *
Рустам присел на лавку в зале ожидания столичного аэропорта. Сигарета дымилась в его руке, и при взгляде на нее Рустам подумал, что он еще ни разу этой сигаретой не затянулся. Он поднес было ее к губам, но тут же опустил – затягиваться теперь не имело смысла, неровный багровый уголек вплотную подошел к желтой полоске фильтра, и к ароматному табачному дымку уже примешался горький и обжигающий смрад горящего фильтрового наполнителя.
Рустам оглянулся в поисках урны. Сигарета в его руке почти потухла и неприятно чадила теперь.
«Все кончается, – подумал Рустам, – и как только эта мысль пришла ему в голову, он тотчас забыл об окурке в своих пальцах. – Моя жизнь тоже, кажется, подходит к концу. Наверное, хорошо, что я это понимаю, – так ощущается больше смысла во всей жизни. По крайней мере должно ощущаться… Через пятнадцать минут объявят посадку на самолет, а через два часа я буду в том самом городе… Интересно, почему я решил, что мне нужно лететь именно туда? Мне ведь поручено завалить Щукина, а я лечу туда, где находятся его заказчики, и почти уверен, что Щукин сейчас пребывает там же. Почему? Когда я предупреждал его о том, что очень скоро на него откроется охота, то думал, что он приложит все усилия, чтобы спрятаться подальше. Но почти сразу же после разговора с ним я понял, что никуда он прятаться не будет, а постарается разобраться во всем и сделать так, чтобы мой заказ отменили. Не знаю как, но… И теперь он точно должен находиться там, где приземлится мой самолет через несколько часов. И я это знаю и лечу туда, чтобы убить его. Получается, что, предупредив Николая, я тем самым получил нить, по которой сравнительно легко могу найти его, чтобы убить. Но я ведь вовсе не хочу убивать его и сделал все, чтобы игра велась честно. Конечно, Щукин не будет прятаться, но что делать мне?»
Рустам не один раз задавал себе этот вопрос, но не мог найти ответа. Он чувствовал, что рассудок его мутится и, словно испорченный видеопроектор, закольцованный на одном и том же кадре, постоянно выдает искаженную и страшную картину – мертвые глаза, четко фокусирующие силуэт самого Рустама, опускающего пистолет с дымящимся дулом.
Он действительно не знал, что ему предпринять в случае со Щукиным. Рустам давным-давно выбрал для себя дорогу и ни при каких условиях теперь не мог свернуть с нее. Единственное, что позволил ему сделать его воспаленный рассудок, – предупредить Щукина перед тем, как начнется охота.
Но что делать дальше?
И тут Рустама поразило острое понимание того, что ему делать, когда он прилетит в тот город. Вернее, ответ на мучивший его вопрос долгое время был при нем, но всплыл на поверхность сознания только сейчас.
«С дороги не свернешь, – подумал Рустам. – А если попытаться, то это и будет – конец. Игра ведется честно. И надо делать то, что нужно».
64 
