Последние отзывы

  33  

А мы, молодые тогда еще солдаты, радуясь легкой победе, смотрели, как они расшибали себе черепа о камни, так и не задев никого из нас.

А потом один из чеченцев, вместо того чтобы грузно шмякнуться о скалу, плеснув вокруг себя кровью, вдруг с грохотом разлетелся в клочья. Это мы уже после догадались, что он прыгал, зажав в руках гранату с выдернутой чекой, когда трое из нас погибли на месте, а еще один умер спустя два часа.

У убийцы до сих пор тонкий багровый шрам на плече – след от осколка той гранаты…

Он глубоко вздохнул и, сделав последнюю затяжку, щелчком отбросил окурок за балкон. Небо над незнакомым городом уже светлело.

«Да, это было давно, – думал он. – И незачем все это вспоминать. Как незачем помнить и добрую половину моей жизни. Всю жизнь я только и делал, что убивал людей. Сначала – из ненависти, мстя за нанесенные мне обиды, потом – по долгу службы; впрочем, как я понимаю сейчас, определение „долг службы“ – всего лишь оправдание, довольно слабое. А потом, чтобы заработать. Ведь ничего другого, кроме как убивать, я не умею, никогда не умел и никогда ничему другому, наверное, не научусь. Стал киллером».

Он поморщился, доставая новую сигарету.

Очередной поток воспоминаний всплыл в его сознании.

Расчерченный плац, спускающиеся сумерки и пьяные лица вокруг. Прощание. Отряд специального назначения внутренних войск. Половина отряда уходит на гражданку – отдыхать после долгой и трудной службы, – вторая половина отправляется в так называемую «горячую точку». Чечню.

Все веселы, молоды и пьяны. Никто ни на кого не в обиде, потому что служба по контракту – вещь сугубо добровольная. Ты уходишь на гражданку, переодеваешься в штатское, а я остаюсь в своем пропитанном потом камуфляже, кажется, уже приросшем к коже.

Бутылки по кругу. Командиров не видно, да оно и понятно – последняя ночь в части, никакие приказы не помогут. Да и сами командиры, наверное, пьют где-нибудь в запертой столовой, они ведь тоже поделены уже на две партии – остающихся в части и едущих на войну.

А на краю расчерченного шумного плаца сидят два парня в камуфляже. Один высокий, темноглазый и сухощавый – с явным русским лицом. Второй – по-азиатски раскосый, гораздо ниже ростом, с резко очерченным профилем желтовато-смуглого лица с выдающейся вперед нижней челюстью. Казах. Рустам Жоресович Хантыбеков, который отправляется завтра в Чечню, а сегодня прощается со своим полковым другом, единственным другом – Николаем Владимировичем Щукиным.

– Значит, едешь? – в десятый, наверное, раз спрашивает Щукин, отпивая глоток из пол-литровой бутылки с водкой.

Рустам кивает.

– Еду.

– Не понимаю я тебя, – пожимает плечами Щукин, – у тебя же данные исключительные. Все говорят – и капитан Капичников даже, – что лучше тебя никто не сможет замаскироваться, изменить внешность. В оружии ты разбираешься лучше всех, боевыми единоборствами владеешь так, как никто в нашем взводе. Карьеру мог бы сделать. Или…

Рустам отмахивается.

– Не надо, – говорит он. – Не сманивай. Твои безумные проекты у меня вот уже где сидят. И ты скоро сядешь, точно тебе говорю, если за ум не возьмешься.

– Да ладно, – невесело усмехается Щукин. – Посадят, выпустят. А в Чечне ведь стреляют по-настоящему.

– Ага, – подхватывает Рустам. – И убивают тоже. Что ты мне рассказываешь? Сам знаю. А что не знаю – узнаю.

– Да я просто к тому, – горячится Щукин, – что ни за грош хороший человек пропадает! Обидно все-таки. И потом – ты же мой единственный друг! Мы бы с тобой вместе могли столько дел наворотить! А ты – на войну задумал. Героем хочешь стать? Ну и станешь! С твоими данными – станешь. Если раньше на пулю-дуру не наткнешься. А что потом? Геройская звезда еще ничего не значит. Подохнешь где-нибудь в хибарке в очереди на квартиру однокомнатную, с сортиром, совмещенным с ванной.

Рустам молчит. Потом отбирает у Щукина бутылку, запрокидывает ее над головой и выливает себе в глотку остатки водки. Жмурится и утыкается носом в камуфляж. Долго-долго сидит так – не двигаясь совершенно. Щукин успевает закурить сигарету и выкурить ее почти всю. Когда до фильтра остается узенькая полосочка всего в пару сантиметров, он спохватывается и толкает локтем в бок Рустама.

Тот не двигается.

– Не будешь курить, что ли? – интересуется Щукин и, так и не дождавшись ответа, выкуривает сигарету до фильтра.

Щелчком посылает окурок далеко в пеструю темноту, где клубятся пьяные силуэты.

  33