Особенно,... 
61 
– Болтун! – прыснула от смеха девушка. – Какой ров?
– Крепостной, – напомнил Чистяков. – А в нем грязная болотная жижа и лягушки. По ночам в казарме, когда свет выключают, ходят рассказы, что в этом рву лягушки уже мутировали. Они питаются человеческим мясом. Несколько раз расстрелянных доставали, а они местами надкусанные.
– Ой, ну ты и трепло! – захохотала уже в голос девушка. – Выдумал тоже – надкусанные!
Проходившие по коридору люди оглянулись на парочку, и Нина испуганно зажала себе рот ладошкой.
– Нинусик, не веришь? Давай сегодня вечером встретимся, и я тебе покажу этот ров и надкусанные тела. А потом в кино сходим или просто погуляем, а?
– Ладно уж, приду, – согласилась влюбленная девушка.
– Нин, у меня к тебе просьба одна есть. У моих знакомых день рождения намечается, я хочу сюрприз сделать. Подними карточку адресную на одного человека. Мне надо дату рождения и откуда к нам в город прибыла.
– Прибыла? Женщина? – тут же отреагировала Нина, глянув на Чистякова узкими подозрительными глазками.
– Да ты что! – искренне возмутился Игорь. – Она старая, в матери мне годится. Ну, посмотри. Казачья, 12, квартира 24. Ее зовут Полина Васильевна, только фамилии не знаю.
– Ладно, сейчас посмотрю, – ответила девушка, – подожди здесь.
Чистяков отошел к окну и облегченно вздохнул. Теперь придется опять девчонке голову морочить. И все из-за этого запутанного дела. Одна беда, что все эти обещания и свидания могут быть напрасными. Домработница может быть и не прописанной у Сухининых. «За что страдания приму?» – подумал Чистяков о предстоящем свидании. Очень хотелось курить, но спасатель решил подождать паспортистку. Наконец девушка появилась в дверях с листком бумаги, на который выписала данные.
Спасатель схватил листок. Кошенова Полина Васильевна, станица Липовская Прохладненского района, улица Весенняя, 15. Чистяков облегченно вздохнул. Совсем рядом, а могло быть и хуже, например, город Владивосток.
Дом с заколоченными ставнями стоял в глубине запущенного сада. Дорожки заросли бурьяном, забор покосился. Здесь никто уже несколько лет не жил, это было ясно. Чистяков посмотрел на соседний двор, где в огороде с тяпкой в руках ходила женщина лет шестидесяти и изредка поглядывала на него.
– Здравствуйте, – поздоровался Игорь, – у вас водички не найдется попить?
– Отчего же, – ответила женщина приветливо, – напою. Проходи во двор, вон под яблонькой посиди, а я сейчас принесу. А то, может, молочка холодненького? Небось издалека приехал, так я с утра хлеба испекла.
– Деревенский хлеб с молоком! – Игорь изобразил блаженство на лице.
– Заходи, заходи, – рассмеялась женщина.
«До чего же простой люд в деревнях – по-прежнему приветлив и беззлобен, – подумал Чистяков, усаживаясь в тенечке под деревом. – Здороваются с незнакомыми, просто встретив на улице, запросто приглашают во двор, угощают. Что же с нами жизнь в городах делает, почему мы перестали быть такими… русскими?»
Спасатель уплетал свежий душистый хлеб и запивал его ледяным молоком. Это было почему-то до слез здоро€во, как будто прикоснулся к детству, к чему-то настоящему, неподдельному. Женщина, назвавшаяся Клавдией, улыбалась, глядя, как незнакомый парень пьет молоко и оно течет по его подбородку.
Рассказывать Клавдия стала сразу без всяких «а зачем тебе» и «откуда ты». Жила, действительно, в Липовской Полина Кошенова. Жила, как все, только жизнь у нее не особенно заладилась. Любила парня, из армии его ждала. А парень этот, Володька Утин, возьми и после армии женись на другой. Из города он ее привез. Дело такое, бывает. Только вот стал Володька при живой жене опять на Полину поглядывать. Как уж у них там чего получилось, никто не знает. Может, обещал жену бросить и Польку взять, не знаю, вздыхала женщина. Только забеременела Полина от Утина, а он жену-то и не бросил. Так и стала она одна девочку растить. Родителей похоронила, но одна со всем хозяйством управлялась. Очень уж ей хотелось дочку Вероничку в люди вывести, это чтобы Вовке-то доказать. Вовку Утина как подменили с тех пор. Чахнуть стал, запил. Когда дочка у Полины в школу пошла, Утина-то уже на погост снесли.
Женщина вздохнула, уголком чистенького платочка промокнула выступившую влагу на глазах. Видать, жалела она и Полину молодую, и неудавшуюся жизнь этого самого Вовки Утина.
Потом Вероника выросла, школу закончила. Полина ее в Прохладный отправила, в техникум на экономиста учиться. А в городе за Вероникой какой-то начал ухаживать. Мать допытывается, кто, мол, такой. А дочка молчит и улыбается. Ну, Поля и решила, что там ничего серьезного между ними нет. А Вероника возьми и забеременей. И, главное, матери ведь ни слова. Когда та узнала, так и аборт поздно было делать. Да Вероника и не хотела этого, рожать собралась. А ухажера ее и след простыл.
61 
