Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
46 
Леночка посмотрела на Юльку и усмехнулась.
– Самое странное, что они наполовину правы. Я и в самом деле собираюсь за Машука замуж, – призналась она. – Он уже развелся с женой. Уговорил ее дать ему развод. Ему пришлось заплатить ей большие деньги за то, чтобы она его отпустила. А у меня такой проблемы еще и не было. Я даже не говорила Гере ничего о том, что скоро мы должны были бы расстаться… Вряд ли бы он был против. Ты знаешь, – задумчиво добавила Леночка, – я иногда ловлю себя на мысли, что все случилось так, как хотела моя мать, – я с Герой рассталась. Даже если бы он не умер, я все равно с ним рассталась бы. И скоро я выйду замуж за Машука… Помнишь, мать писала об этом в своем дневнике? О том, что она и хочет этого, и боится, что так случится?
Юлька кивнула. Правда, на ее взгляд, в дневнике Леоноры Ивановны был написан какой-то шизофренический бред, но она хорошо помнила, что там так и было написано, почти дословно.
– Я не из-за денег хочу выйти за Сергея, – сказала вдруг Леночка, словно оправдываясь. – Это, конечно, немаловажно, жить с ним и легче, и приятнее, чем с Герой, у которого вечно ни гроша за душой не было. Но дело совсем не в этом…
Она посмотрела на Юльку, и та готова была поклясться, что увидела в ее глазах самую настоящую боль. Это сыграть было невозможно!
– Я осталась теперь совсем одна, – тихо сказала Леночка. – Сергей – единственный близкий мне человек. Он меня любит. Пусть по-своему, но любит – я это чувствую, я это знаю… А для женщины самое главное – чтобы ее любили. Ведь правда?
Юльку вдруг как ударили. Она подумала, что Леночка права, для женщины это самое важное. А кто любит ее, Юльку? Любит ли ее хоть кто-то? Да и можно ли ее любить вообще, если она сама никого не любит?
Ответ на это вопрос был для нее слишком мучительным. Юлька резко встала, бросила лист бумаги на столик и пошла к зданию городского морга, где во дворе стояла ее машина.
На душе у нее было отвратительно.
Глава 17
Разговор с Леночкой только укрепил Юлю в ее решении найти убийцу Геры. Она вдруг поняла, что чувство, которое у нее было к Гере, может быть и нельзя назвать любовью, но все же это единственное чувство, которое превращало ее из проститутки в женщину.
Да-да! Юля неожиданно для себя поняла, что не была, по сути, женщиной. Она была приманкой для самцов, готовых платить деньги за то, чтобы на некоторое время получить право на обладание самкой. Юля была всего лишь менеджером своего тела, и только! Но разве этим исчерпывается содержание понятия «женщина»?!
С Герой она чувствовала себя женщиной чуть больше, чем с другими мужчинами. Уже только в благодарность за это она должна найти того, кто его убил.
Разумеется, и опасение в том, что ее саму могут обвинить в этом убийстве, подтолкнуло ее к такому решению, но это опасение не было тут главным, конечно, нет…
Юля решила поговорить с сотрудниками «Аксаковского репортера». Леночка утверждает, что Геру не могли убить из-за какой-нибудь публикации в газете, которой он руководил. И сам Гера относился к такой идее довольно скептически. Но и он, и Леночка могли ошибаться. Имеет смысл узнать, что думают по этому поводу другие сотрудники редакции.
С тяжелым чувством поднималась Юля на последний этаж Дома печати. Она была здесь всего пару раз, Гера запрещал ей приходить сюда, связь с проституткой компрометировала его в глазах подчиненных. Юля хорошо запомнила первое мгновение, когда она впервые открыла дверь его кабинета. Она увидела прежде всего длинный стол, возле которого стояли несколько стульев, перпендикулярно к нему стоял стол редактора, заваленный ворохом газетных полос, заставленный приборами с авторучками, подставками для карандашей, органайзерами и телефонными аппаратами. И только потом она увидела самого обладателя этого редакторского стола – Геру. Он сидел с телефонной трубкой в руке, правой рукой что-то писал на лежащем перед ним листе бумаги. Услышав ее шаги, он поднял глаза, брови его поползли вверх, рука с трубкой опустилась на стол.
– Ты?! – воскликнул Гера.
Но на лице его уже была улыбка. Он был рад Юлькиному появлению.
Юля подошла к кабинету редактора и открыла дверь. Внутри ничего не изменилось. Да и что могло измениться за один день после смерти бывшего хозяина кабинета? Только большой венок с черной траурной лентой стоял у одной из стен, а на длинном столе, за которым редактор проводил летучки и собрания редколлегии, стояла большая фотография Геры в черной рамке.
46 
