Особенно,... 
66 
– Ну ладно, – Валерий еще раз осмотрелся и сказал: – Пошли в дом, водки глотнем, закусим. Вот тогда и поработаешь.
Валерий пошел дальше, тяжело ступая и не оглядываясь. Девушка семенила чуть позади него.
Хозяйская шавка негромко тявкнула и настороженно заморгала, глядя, как Валерий входит в калитку. Шавка даже съежилась от ожидания, готовясь при первом же подозрительном движении ноги Валерия тут же завизжать и удрать в ближайшие кусты.
Валерий, однако, не подарил ей этого развлечения с утра пораньше, он поднялся на крыльцо, отпер дверь и поманил остановившуюся девушку:
– Залетай, что встала?
Они зашли сначала в сени, потом, не включая свет, Валерий запер за собою дверь.
Девушка ойкнула, шарахнулась в угол и тихонько заскулила.
– Заткнись, дурашка, – буркнул Валерий, – сейчас выпьем, покушаем, все будет по-человечески. А хочешь визжать – пошла вон отсюда.
Девушка промолчала. Валерий сделал правильный вывод, что она уходить не хочет. Он улыбнулся, открыл дверь в комнату и только тогда включил в доме свет.
Единственная жилая комната дома была обставлена скудно, даже убого. Около занавешенного окна стоял крашенный синей краской стол, рядом с ним примостились два шатких стула. Справа у стены – деревянная кровать. Из всего постельного белья на кровати наличествовали только матрац и вытертое временем и людьми одеяло.
Девушка вошла как-то боком и тихо присела на стул рядом со столом. Валерий вынул из пакета продукты, положил перед своей гостьей.
– В ящике нож и разный инструмент, чем банки открывают. Займись делом.
Сам он, взяв в руки бутылку, свернул ей пробку и, выставив на стол два стакана, налил в каждый из них по половине.
Девушка тем временем нарезала хлеб, сидя на стуле и низко опустив голову.
Валерий посмотрел на ее неудобно согнутую спину и положил руку ей на плечо:
– Да расслабься ты… перекосилась, как парализованная…
В это время с какого-то перепуга из-под дома залаяла шавка.
Валерий моментально прыгнул к выключателю, щелкнул им и, подскочив к окну, чуть отодвинул занавеску. Не заметив ничего подозрительного, на цыпочках вышел в сени и, выглянув из окошка, осмотрел окрестности.
Воспользовавшись моментом, девушка, продолжая дрожать, как в лихорадке, вынула из-под юбки пузырек, отвинтила крышку и вылила содержимое пузырька в один из стаканов.
Пузырек она спрятала обратно, а второй стакан взяла в руки.
Валерий вернулся, включил свет.
– Убью эту суку, – свистяще произнес он, – убью, сил моих нет. Дура припадочная…
Он подошел к столу и увидел, что девушка уже держит в руке стакан.
– Начала? – хмыкнул он. – Ну поехали, за мир во все мире.
Выпив залпом свои полстакана, Валерий взял приготовленный бутербродик и с удовольствием закусил.
– И тут левак гонят, – сплюнул он, почувствовав в водке какой-то привкус, – совести нет ни хрена у людей.
Дожевав бутерброд, Валерий понял, что ему хочется полежать. Все-таки он здорово умаялся за сегодня, за вчера…
Он подошел к кровати, лег на нее.
– Э, – заплетающимся языком с трудом произнес он, – сосулька, иди сюда…
Девушка нерешительно встала и сделала шаг к кровати, прислушиваясь к затихающему дыханию Валерия.
Она осторожненько кашлянула.
– Послушайте, – произнесла она, – вы меня слышите?
Подождала, сделала шаг назад, хотела еще подождать, но не выдержала – выбежала в сени.
Побившись во входную дверь, она нащупала крючок, откинула его, и тут дверь открылась.
На пороге стоял Михаил.
– Что? – шепотом спросил он.
Надя, всхлипывая, прижалась к нему.
Окончательно проснувшаяся шавка залилась захлебывающимся лаем.
Михаил грубо оттолкнул Надю, вбежал в комнату и подскочил к кровати.
Валерий лежал на спине, вытянувшись, словно принимая солдатскую стойку «смирно».
Он уже не дышал. Он умер.
Михаил понял это не сразу, но когда до него дошло, то он сам удивился такой реакции: сдох бандит, да ну и хрен с ним.
Наверное, нужно было меньше вливать клофелина в водку.
А вот теперь предстояло найти деньги.
Успокоившаяся Надя стояла в дверном проеме и смотрела, как Михаил общупывает метр за метром полы и стены комнаты.
Когда Михаил подошел к ней, она отступила в сторону и спросила:
– Ты правда меня любишь?
– Что? – Михаил, нахмурившись, повернулся к ней. – Я не расслышал, что ты сказала?
– Ты правда же меня любишь? – повторила Надя.
66 
