Килька в томате

Я полагаю, никому не надо объяснять, что такое воображаемые друзья.

Ее звали Элиза. Как в «Диких гусях» у Андерсена.

Она не любила спать в темноте, запах котлет, дождь и сидеть на унитазе, пока я рядом купаюсь в ванной.

От котлет я отказалась из солидарности, купалась быстро, пока Элиза ждала за дверью, и уговорила бабушку оставлять ночник у кровати.

Элиза боялась пауков, незнакомых мужчин и кильку в томате, у которой глазки.

Она волновалась, что может промочить ноги, что помидорная кожица может прилипнуть к нёбу и что мы пропустим мультики.

Я переносила ее через лужи, выковыривала у кильки глазки и чистила помидоры. Я осматривала углы на предмет паутины и знала наизусть программу телепередач.

Мне было семь лет, и я ее боготворила.

Не каждой девочке повезло иметь воображаемую подругу. И если в три года ты можешь говорить об этом открыто и все будут умиляться и снисходительно гладить тебя по голове, то в семь лет ты совершенно не готова к такому положению вещей.

Элиза была моей большой тайной и большой проблемой.

В семь лет у девочек уже есть свои дела и даже обязанности. В конце концов, девочки ходят в школу.

Элиза устраивала жуткие скандалы и горько плакала по утрам.

Пришлось запирать ее в шкафу, предварительно наобещав кучу вечерних игр и развлечений.

Элиза любила меня преданно и самозабвенно, но мстила жестоко и регулярно.

Она вырывала страницы из моих тетрадей, теряла зонтики и роняла на пол блюдца. Она вытаптывала астры под окном, отрывала пуговицы на моей куртке и выливала суп в унитаз. Она прятала колпачки от фломастеров, пачкала мои платья и съедала спрятанный в серванте шоколад. Мне попадало.

Я все ей прощала: она спасла мне жизнь.

Впервые я увидела Элизу в больнице. Я лежала в барокамере, утыканная капельницами и проводками. Элиза сидела рядом на стуле и пыталась отковырять пластырь у меня на запястье. Я не могла разговаривать и только удивленно поднимала брови.

– Сейчас все быстро поснимаем и пойдем домой! – сказала Элиза.

У нее плохо получалось. А потом пришли врачи и опять увезли меня в реанимацию. Но Элиза везде следовала за мной и говорила:

– Ну давай уже тут разбирайся быстрее и пойдем! Ну надоело уже!

И все как-то действительно стало происходить очень быстро и хорошо. А когда Элиза научила меня плести рыбок и чертиков из капельниц, я полюбила ее на всю жизнь.

Еще какое-то время я была на постельном режиме. Бабушка готовила мне диетические бульоны, мама часто приезжала меня навестить, я пила таблетки по каким-то схемам и спала днем.

Но Элиза сказала: «Хватит!» – и стала прятать таблетки под матрас, а потом тихонько выносить и топить в унитазе…

Дружили мы долго и крепко. Наверное, поэтому у меня как-то не складывалось дружить с кем-то еще. Только Элиза и книги, которые мы читали вместе.

На школьный новогодний утренник в третьем классе мне купили костюм Красной Шапочки. Но Элиза устроила истерику и сказала, что я никуда не пойду, а буду сидеть с ней дома и рисовать принцесс в альбоме. Пришлось взять ее с собой.

Это было большой ошибкой. Во-первых, потому, что она все время дергала меня за рукав, пока я читала стихи, и я забыла два куплета. Во-вторых, она толкнула меня на лестнице, и я разбила коленку и порвала колготки. А в-третьих, там был Витя Карский!

Витя Карский, красавчик из третьего «Г», стоял рядом со мной в спортзале, где по центру красовалась шестиметровая елка и рядом с ней приплясывал Дед Мороз со Снегуркой.

И когда заиграла музыка и все стали идти хороводом вокруг елки, Витя Карский взял меня за руку.

  45