Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
58 
Нурсуна окружили несколько якутов, стараясь его усмирить. Он злобно рычал и вырывался. Куырсэн испуганно таращилась на мужчин, а потом рванулась к дяде.
– Не трогайте его!
Ей навстречу из толпы вышли Боотур и Сэсэн. Они не дали ей пробиться к сумасшедшему родственнику. Егор захромал к толпе. Сэсэн своими лапищами держал за плечи Куырсэн, и это почему-то возмутило Егора. Он надвинулся на якута.
– Ну-ка отпусти ее!
На него наступал Боотур, видимо, решив, что лучшего момента заявить свои права на Куырсэн не предвидится. К ним поспешил Митрич.
– Не влезай, дурья твоя башка, – оторвал он руки Егора от шубы Сэсэна.
Последний выпустил Куырсэн, и та замерла в стороне. С быстротой коршуна рядом с нею появился Боотур и обнял за плечи. Егор изобразил на лице снисходительное презрение.
– Ты еще слишком слаб, охотник, – приблизился к ним величественный Ланах, – чтобы принимать участие в борьбе. Но ты можешь попозже посмотреть, как сражаются наши воины.
Сумасшедший больше не бился в корчах, а только тихо поскуливал, как раненый зверь. Боотур и еще один якут повели его под руки к стоявшей в отдалении избе. Пройдя полдороги, Нурсун неожиданно подпрыгнул, точно заяц, и, укусив своих «конвоиров», бросился в лес. Его дикий победный вой заставил всех умолкнуть и с тревогой и ужасом посмотреть в том направлении, где исчез Нурсун.
Куырсэн была расстроена. Ланах повел народ в буорджие.
«И тут есть свой сумасшедший», – подумал Егор и сделал шаг к изнывавшей от тоски и бессилия девушке. Она не дала себя обнять, а поспешила примкнуть к Эргис и Сэсэну. Егор пожал плечами и двинулся вместе с Митричем к буорджие.
В застеленном шкурами и освещенном факелами помещении висел мясной чад. Егор втянул ноздрями горячий аромат праздничной пищи.
– Медвежатина, – мечтательно улыбнулся Митрич.
Глава 15
Гости расселись на шкурах вокруг такого же низкого, как и в избе Ланаха, стола. На огромных блюдах аппетитно сочились маринады. Керамические тарелки и стаканчики замерли в ожидании крепких напитков и жирных кусков. Женщины пошли на кухню, а мужчины принялись болтать. Тема сумасшедшего, как понял Егор, была запретной. Прежде чем гостям дали самогону, на столе снова появились пиалы с кумысом.
– Это чтоб не захмелеть, – усмехнулся наклонившийся к Егору Митрич.
– А этот сумасшедший, он и правда дядя Куырсэн? – шепотом спросил Егор Митрича.
Митрич недовольно отмахнулся. Он тоже не хотел говорить об этом. Как только гости опустошили пиалы, а некоторые – не одну, был принесен все тот же самогон. Горло трепетало от смолисто-ментолового ожога. Когда все уже прилично набрались, в залу внесли огромных размеров казан.
От него шел непередаваемо сладкий аромат свежеприготовленного мяса.
– Гостям – медвежьи лапы! – сказал Ланах.
– Это деликатес, – шепнул Егору Митрич.
На тарелке Егора выросла гора сочных коричневых кусков. Ели радостно и вожделенно. Потом настал черед пития. Но пили только кумыс и чай. Егор посматривал на сидевшую в отдалении Куырсэн.
Одним резким движением Ланах усмирил гостей. Раскрасневшиеся лица сделались серьезными. Женщины принялись убирать посуду. Егор плюнул на правила и подсел к Куырсэн. Для этого ему пришлось побеспокоить кое-кого из присутствующих. Слава богу, среди них не было Боотура. Из дальнего угла тот наблюдал за перемещением Егора. Что и говорить, это перемещение вызвало у якута волну ненависти, а у Ланаха – скрытое неодобрение. Но никакого замечания Егору последний не сделал. Когда на столе остались только пиалы, Ланах, севший после того, как запретил якутам болтать, снова поднялся.
В буорджие стояла гнетущая тишина. Ее разорвал протяжно-трепещущий голос Ланаха. Выведя несколько дрожащих вензелей, голос неожиданно обрел густоту баса. Казалось, стены буорджие не выдержат наката этой звуковой мощи.
Егор ни черта не понимал, но чувствовал, что поется о чем-то суперважном в якутском бытии, ибо лица якутов, их приоткрытые рты ловили каждый отзвук песни.
– «Олонхо«, – не наклоняясь, шепнула Куырсэн, – говорят боги Светлого мира.
Егор слабо кивнул, мол, понял… Глаза Боотура стояли перед ним, как два истонченных проказой черных солнца.
Песня длилась и длилась. Ее монотонность начала утомлять, и Егор осторожно полюбопытствовал, когда наступит конец. Куырсэн как-то удивленно посмотрела на него. Потом ее недоумение сменилось снисходительной насмешливостью. Глаза ее вытянулись в две острые рыбки.
58 
