Особенно,... 
28 
Когда скрипящий автобус отчалил от крыльца городского военкомата, увозя коротко стриженных призывников в новую жизнь, герой отличался от большинства сверстников только сильно оттопыренными ушами, — но не бледностью. Нормальный, что называется, пацан. Тощий — но в фабричных предместьях Москвы, как в древней Спарте, худоба считалась признаком хорошего тона.
Зимой восемьдесят седьмого в гарнизоне, где тощий солдатик тянул службу, появился новый человек, старший лейтенант, переведенный из Забайкалья. Невысокий, плечистый; сухие крупные кисти рук; смеющиеся глаза правильного злодея. По утрам, когда бойцы, шепотом ругаясь от холода, выходили из казармы, тоскливо оглядывали синие пространства заснеженной родины и закуривали по первой папиросе, старлей пробегал мимо в одних только кедах и спортивных трусах, прыгал на турник или брусья — и вытворял такое, что продрогшее воинство опасалось даже подойти и поглазеть: вдруг железному человеку не понравится? Вдруг по шее даст?
Дать по шее он умел.
Спустя месяц наш бывший полупрозрачный юнец, ныне — рядовой войск противовоздушной обороны, уже числился первым учеником железного человека.
Старший лейтенант Смирнов практиковал карате-до.
Под руководством старлея-сэнсэя самые рьяные энтузиасты кое-как отремонтировали старый спортзал — и приступили к овладению искусством рукопашного поединка.
Смирнов был молод, холост и жесток. Рядовых бойцов не презирал, но и не панибратствовал. Его короткие, исполненные гнусавым голосом рассказы о службе в промороженных забайкальских степях имели большой успех.
Его яловые сапоги всегда сверкали. Его кулаков боялись даже самые неуправляемые воины.
Количество учеников сэнсэя достигло трех десятков. Но, как это всегда бывает, после первых же тренировок большинство отсеялось; остались наиболее терпеливые.
Восточные боевые искусства окружал ореол умопомрачительных легенд. Карате-до пришло в Советский Союз еще в середине семидесятых, но почти сразу попало под запрет; любители ударов ногой в голову занимались нелегально, по частным квартирам, в парках и лесах, подальше от людских глаз. Когда страна рухнула, японские и китайские боевые дисциплины были тут же легализованы, но остались для среднего обывателя чем-то загадочным и малопонятным.
В ходу была фраза: «он знает карате». Не «владеет», а именно «знает».
Считалось, что можно за две-три ночи прочесть рукописный учебник — и «узнать».
Из уст в уста передавались истории о камнях, разбиваемых голыми руками. О секретных точках на теле: ткнул пальцем и умертвил. О сверхчеловеках, умеющих бегать по стенам и бить врага ногами по голове.
Бить ногой в голову, — для девятнадцатилетних солдатиков, приехавших из мерзлых и пыльных провинциальных городишек, именно в этом заключался главный смысл.
Когда обычный человек, далекий от спортивных единоборств, слышит слово «карате» — первым делом ему приходят на ум именно высокие удары ногами.
Сэнсэй Смирнов смеялся и даже издевался над учениками. Объяснял, что спешить нельзя. Рассказывал, что китайцы и японцы по полгода тренируют простейшие стойки и базовые движения. Убеждал: лучше в совершенстве владеть тремя простыми приемами, чем кое-как знать пятьдесят сложных. Ученики вытирали разбитые носы, облизывали кровь с кулаков, кивали, слушали внимательно, запоминали подробности, — но едва учитель уходил, забывали про все и били друг друга ногами по голове.
Наш тощий герой сразу столкнулся со сложностями. Он не мог ударить ногой даже в плечо соперника. Требовалась гибкость суставов и связок, растяжка; ее нельзя было добиться за неделю упражнений. И за месяц. И за три месяца. «Хорошо быть японцем! — думал новичок. — Они начинают упражняться в пять лет. Маленького человека, ребенка не надо делать гибким, он таким рождается. Юное гибко и слабо, говорил Jiao Цзы, а старое отвердевает… Идея слабости, побеждающей силу, в восточной философии центральная…»
Тощий новичок был начитан. Но ему хотелось не философствовать, а бить ногами в голову. Что ты за каратека, если не умеешь красиво, с размаху атаковать соперника пяткой в висок?
Смирнов не переубедил своих учеников. Они были слишком нетерпеливы. Они хотели отслужить свое, вернуться домой и красиво победить в первой же драке.
Смирнов говорил, что это понты. Что имеет дело с дилетантами и показушниками. Но рядовому Рубанову было наплевать, он мечтал иметь идеальную растяжку.
28 
