100 
— В который раз, — печально проговорил Влад. — В который раз стать убийцей. Ну хорошо… как там Афанасий?
— Да так.., в гараже.
— Они что, держат его в гараже?
— Ну да. И меня держали там же.
Илья молчал, остолбенело уставившись в «бардачок», на котором лежала смешная игрушка — красный резиновый дракончик с открытой пастью.
Потом облизнул губы и вдруг спросил:
— Влад.., а ты, правда, спал с Иркой?
Свиридов поднял на брата задумчивые глаза.
— А.., ты уже знаешь? Она тебе сегодня сказала или раньше?
Некоторое время Илья сидел ошеломленный и придавленный этими словами, сказанными самым будничным, обыденным тоном. Потом судорожно сглотнул и выдавил:
— То есть как — сегодня? Ты что — знаешь, что она.., не погибла?
— Знаю, — последовал немедленный ответ. — И про Лизу знаю. И про то, кто убил главврача Рогинского и кто повесил девушку на люстре, чтобы ее приняли за Ирину. И кто приказал убить Андрея Ивановича Ковалева.
— Значит, тебе все известно?
— Многое. Кое-что рассказал мне ты сам. Просто, вероятно, ты этого не помнишь — все-таки, судя по отдельным признакам, обработали тебя знатно.
Но самое печальное, — Влад покачал головой и положил руку на плечо брата, — самое печальное в том, что ведь ты на самом деле подумал, что Лиза — это Ирина.
— А ты?
— А я — нет. Равно как и Ковалев. Милый, сердечный родитель видел свою дочь во всех позах. Он не мог ошибиться. А тебе, Илюха, просто закрыло глаза горе.
— Но как ты докопался до.., всего этого?
— Когда я понял, что там, на люстре, была вовсе не Ирина, я подумал, что Ковалев многое скрывает.
В частности, что у него есть дочь — близнец Ирины.
Вместе со Стекловым мы нашли связь между преступлением в саратовской клинике и убийством в доме Ковалева. Было несколько ниточек. Например, в крови Елизаветы обнаружен такой букет психотропных препаратов, что не оставалось сомнений в том, где именно их могли вколоть: только в психиатрической клинике. Михаил рассчитал правильно:
Ковалев просто не дал бы этому делу хода. Но Михаил не учел одного…
— Что ты тоже спал с Иркой, — тихо проговорил Илья.
Владимир еле заметно кивнул, а потом спросил:
— Ты пойдешь на похороны Лизы?
— Нет!
— То есть Михаил и Ирина не отпускают тебя?
— Они говорят: иди, если хочешь. Но только без глупостей. Хотя.., лучше не стоит. Они начинаются через два часа, правда?
— Правда. Ты сейчас возвращаешься к.., ним?
Лицо Ильи внезапно дрогнуло и поплыло в страшной конвульсивной гримасе: очевидно, к душевной боли примешивалось еще и страдание физическое, потому что на высоком лбу младшего Свиридова выступили бисерные капельки пота… Илья закрыл лицо руками, а Влад пробормотал:
— Вот и женись после этого…
И он вспомнил, как еще в Лондоне, в засиженной клопами пятиразрядной (не путать с пятизвездочной) гостинице он и Фокин разглагольствовали о некоем средстве избавиться от непомерно затянувшейся «молодеческой резвости», побуждавшей их колесить по всему свету и не дававшей осесть в каком-то одном месте, обжиться и крепко пустить корни.
Фокин назвал это средство «лекарством от молодости». И в качестве такого лекарства Свиридов предложил женитьбу.
Влад посмотрел на постаревшее, разительно изменившееся серое лицо брата и подумал, что для Ильи женитьба в самом деле стала лекарством от молодости. В самом прямом смысле этого слова.
В самом прямом смысле — потому что снег на висках двадцатитрехлетнего Ильи Свиридова — тот снег, что сплошной стеной шел за окном — не растаял даже в тепле салона: виски Ильи стали седыми…
Влад почувствовал, как к его горлу подкатывает сухой колючий ком.., от ярости, от боли, от обиды за брата. Проклятая сука!.. Она использовала его бедного влюбленного брата как марионетку для удовлетворения своих кровавых противоестественных инстинктов!
Конечно, в этот момент Влад и не думал о том, что Ирина не так уж и виновата, что сама жуткая судьба «золотой девочки» толкала ее на путь преступления.
Он думал только об одном: что в жилах его брата течет сама Смерть, что организм борется с ней и непременно проиграет, если своевременно не дать Илье противоядия.
Свиридов повернулся к брату и сказал:
— Снимай куртку!
Илья поднял на него тусклые глаза и, словно не слышал фразы Влада, произнес:
— Ну, мне пора.
— Снимай куртку и джинсы и давай сюда свою шапку! — напористо проговорил Владимир.
100 
