87 
— Ты уверен, что абсолютно никому ни слова не сказал о моем возвращении?
Наверное, в моем голосе прозвучало что-то такое, что заставило его внимательно посмотреть на меня.
— Абсолютно никому, — уверенно подтвердил он. — А почему тебя это так волнует?
Теперь я уже не сомневалась, что он говорит неправду. Так просто и непосредственно он ни в воем случае не ответил бы, если бы это было правдой, это не в его натуре. Наверняка он кому-то сообщил о моем приезде, но не хочет мне говорить. Кому? Своей новой симпатии? Черт бы побрал эти его бесконечные симпатии! Сейчас не это для меня важно. Итак, он сказал девушке, а она кому-нибудь разболтала…
И опять я поймала себя на мысли, что вела бы себя совсем по-другому, будь это три года назад. Я бы ему прямо сказала, в чем дело, ибо верила, что он поймёт всю серьёзность положения, всю опасность, которая мне грозит, и его это встревожит. Характер ему не позволит прямо признаться, что он разболтал, но он мне дал бы это понять, а после мы бы вместе подумали над тем, что делать. Так обстояло бы дело три года назад. Но не теперь…
Он выжимал сто сорок километров и срезал повороты с непроницаемым выражением на лице. Ещё не совсем понимая, что произошло, я тем не менее чувствовала, как земля уходит у меня из-под ног. Единственное безопасное место на земле вдруг перестало быть безопасным. Весь мир вокруг меня — это бездонная, чёрная пропасть, и нет мне нигде спасения. Стоит ли жить? Да нет, не может этого быть. Надо стряхнуть с себя этот кошмар. И, сделав над собой огромное усилие, я попросила его:
— Останови машину, дорогой. Я уже отдохнула. Позволь, я сама поведу. Хочу ехать так, как мне нравится — спокойно, не торопясь, по знакомой дороге.
Мне стало лучше, когда я села за руль. Немного успокоившись, я подумала, что не могу этого так оставить, что не смогу жить в атмосфере недоверия и подозрения. Надо попытаться выяснить ситуацию, и чем скорее, тем лучше.
— Почему ты думаешь, что это место в Европе? — спросила я, как только мы проехали Конин.
— Какое место?
По его тону я поняла, что он прекрасно понял мой вопрос. За годы совместной жизни я его достаточно изучила. Если ему хотелось узнать от меня что-то не очень важное, он до тех пор приставал ко мне, пока не получал желанного ответа. Если же речь шла о чем-то, имеющем для него особое значение, а он не хотел, чтобы я об этом догадалась, то притворялся, что дело перестало его интересовать. И выражение лица, и голос свидетельствовали о том, что его совершенно не интересует то, что я могу ему сказать. Он рассчитывал на мою глупую склонность к откровенности и, как правило, не ошибался.
— Место, где спрятаны алмазы, — вежливо пояснила я. — Почему ты думаешь, что оно в Европе?
— Так ты же сама сказала, — так же равнодушно глядя на дорогу, небрежно бросил он.
Негромкий аварийный звонок, раздавшийся в моей душе при первых признаках опасности, сменился воем пожарной сирены. Не говорила я этого. Пусть у меня склероз, но не до такой степени. _Я _н_е_ г_о_в_о_р_и_л_а ему, что это в Европе.
— Ничего подобного, — спокойно заявила я. — Это вовсе не в Европе, а в Кордильерах.
— Где?!
Он растерялся лишь на какую-то долю секунды и сразу же взял себя в руки. Взгляд его выражал вполне естественное умеренное любопытство. Я бы наверняка ничего и не заметила, если бы не следила за каждой его реакцией с таким напряжённым вниманием.
— В Кордильерах. Я сама Кордильер не знаю и понятия не имею, как это может выглядеть в действительности, но мне кажется, что они спрятали сокровище в какой-нибудь пещере. Ну, и как-то обозначили её.
— Но каким образом… — начал он и тут же спохватился, закурил и потом уже продолжал: — …один человек мог спрятать такое богатство, причём так, чтобы об этом никто не знал?
Наверняка он хотел спросить меня о другом, но вовремя остановился. Я высказала свои соображения:
— Может, кто-нибудь и знает. Не мог он обойтись своими силами, ему требовалась помощь хотя бы в том, чтобы доставить на место драгоценности. Но помощники могли и не знать, что именно они переносят. И кто эти помощники — тоже никто во знает. Впрочем, их не обязательно должно быть много. Покойник мог собрать пакеты с драгоценностями и отбыть в неизвестном направлении, там погрузить на осла, взять одного погонщика — например, глухонемого или деревенского дурачка — и уйти подальше в горы. Осла и погонщика он мог оставить где-нибудь, а сам уйти ещё немного дальше, найти укромное место, спрятать там ценности — и дело с концом. Мог он так сделать?
87 
