Последние отзывы

  60  

Себастьян кивнул.

— Каждая яма — твой рост в глубину, и чтобы ровно, как по линеечке! Завтра тебе все разметят. Когда все закончишь — прощу.

***

С этой минуты вся жизнь Себастьяна снова изменилась. Как и сказал полковник, на следующий день на равнину пришли два батрака и, исполняя приказание сеньора Эсперанса, весь день бегали по огромному полю, отмеряя равные промежутки и колышками отмечая места для посадки. Но дожидаться, когда они завершат разметку, Себастьян не мог. Уже этим вечером он обязан был, не в ущерб уходу за господским садом, выкопать три глубокие ямы.

Он принялся копать, но уже через полметра в плотном суглинке стали попадаться камни, а когда к обеду он встал в яме по грудь, камней было больше, чем глины. И хотя Себастьян был вполне привычен к тяжелому труду, он едва успел выкопать до заката одну-единственную яму.

Он был в отчаянии. Конец света мог наступить в любую минуту; райский сад был совершенно не готов, а такими темпами он мог застрять здесь на год, а то и больше.

Но Себастьян не сдавался. Он вернулся к террасе, кинул в специально поставленную полковником корзинку один камешек — по числу выкопанных ям, пошатываясь, прошел домой, достал шкатулку и вытащил одну из двух последних оставшихся от отца купюр по сто песет. Ему нужен был хороший инструмент. И на следующее утро, с трудом поднявшись еще до рассвета, он, как мог быстро, полил клумбы и апельсиновые деревья и с новой, купленной у дорожных строителей киркой, на подгибающихся ногах, побежал исполнять назначенное полковником задание. Время теперь обрело особый смысл.

***

В новый режим он входил всю осень. И первые три недели Себастьяну казалось, что он не выдержит, — так яростно и нещадно палило солнце, раскалывалась поясница и болели мышцы ног, рук и спины. А задолженность по ямам все накапливалась.

К счастью, в конце сентября прошло несколько коротких дождей, солнце стало терять свою силу, а Себастьян начал втягиваться и усваивать специфические тонкости. И однажды наступил день, когда он сумел выкопать четыре ямы, и счет пошел в обратную сторону. В октябре он копал по четыре с половиной ямы в день, в ноябре — пять, а в декабре, когда пошли дожди, а земля набухла и стала мягче, довел число ям до стабильных шести.

Разумеется, ему помогали. Конюх Фернандо принес ему старую теплую куртку и лом, чтобы поддевать и выворачивать из земли особо крупные камни, а Кармен и Хуанита стали отдавать Себастьяну почти все мясо, какое только оставалось от господского стола. Смилостивился и господь. По мере спуска в долину камни стали встречаться намного реже, а земля стала еще мягче. И уже в январе, когда внезапно выпал снег, окрепший садовник с легкостью копал по семь ям в день, и у него еще оставались силы, чтобы обойти свой оставленный без присмотра сад.

Работы здесь по зимнему времени было немного, но он уже мечтал о том времени, когда вернется и довершит начатое, и после недолгого размышления Себастьян принял новое решение.

Чтобы не тратить времени на бесконечные переходы домой и обратно, он выкопал под глинистым обрывом у реки землянку. Перетащил туда соломенный отцовский матрас и подаренное Хуанитой настоящее ватное одеяло и соорудил дощатую лежанку и очаг. И с этого дня копал уже по восемь ям ежедневно.

Он научился прислушиваться к своему телу и перешел на двухразовый, а затем трехразовый, но очень короткий сон. Он стал забирать с кухни объедки не два, а один раз в сутки, и, хотя работать по ночам было сложнее, а еда порой слегка подкисала, он выиграл столько времени, что наступил день, когда он выкопал целых девять ям.

И тогда к нему стала приходить покойная сеньора Долорес.

Она могла прийти когда угодно, даже в минуты короткого отдыха, когда он, мокрый от снега и дождя и до колен покрытый вязкой, липкой и холодной глиной, ненадолго замирал, упершись лбом в деревянный черенок лопаты. А уж когда он заползал в землянку и, надрываясь от постоянного простудного кашля, проваливался в сон, сеньора Долорес царствовала безраздельно.

Она приходила такой, какой он видел ее в последний день, — в белом нижнем белье без кружев, с растрепанными волосами и обрывками черных шелковых сплетенных из платья косичек на запястьях. Что-то говорила, что-то показывала, и хотя он не сумел бы выразить словами то, что узнавал от нее, с каждым новым днем мир вокруг него становился понятнее и проще.

Себастьян вдруг понял, что человек возрождается к новой духовной жизни лишь после того, как попадет в могилу и утратит прежнюю плоть, — точно так же, как семечко прорастает новым побегом лишь после того, как набухнет, а затем бесследно растает в теплой и влажной весенней земле. Таким же семечком чувствовал себя и Себастьян. Только так, благодаря долгой мокрой и холодной зиме, он и может накопить соки, чтобы весной выбросить побег и зацвести. И никто его уже не остановит.

  60