– Смотри, – уже теряя терпение, объяснял Кан Ся, – вот это Никольск. Помнишь этот русский город?
Монгол на секунду уходил в себя и кивал.
– Да. Там очень много китайцев было. Грязные такие все… черные…
– Вижу, что понял, – стискивал зубы Кан Ся. – Теперь идем по карте дальше. Вот здесь деревня Харбин, здесь Яомынь, а здесь Гунчжулин… Все понял?
И вот тогда глаза монгола широко раскрылись, а сам он даже привстал и произнес что-то даже не на Монгольском, а на совершенно уж тарабарском языке.
– Ну? – напомнил о себе Кан Ся. – Ты все понял?
– Это же земля богатыря Манджушри… – пробормотал монгол. – Великая Мать! Теперь я знаю, что там!
– Верно! – обрадовался Кан Ся. – Это Маньчжурия! Наконец-то до тебя дошло! Теперь давай сначала: в каком месте вы повернули к арсеналам Гирина?
Но Курбан уже не мог думать ни о чем, кроме согревающейся и высыхающей на его груди священной карты. Теперь шаман знал: год назад он ненароком окропил кровью священную карту его собственной святой земли – древнего Тангута!
– Великая Мать! – охнул он.
Суета и нервозность в мире духов и богов, карта, его собственная миссия, о которой не уставала напоминать ему Курб-Эджен, а теперь еще и проснувшийся Дракон – все говорило о том, что главная битва между огнедышащим Морским Драконом и покровительницей Великого Уч-Курбустана – вечно возрождающейся из драконьего огня птицей Гарудой – развернется именно здесь!
* * *
Оборонять от местных бандитов строящийся участок Южно-Маньчжурской дороги очередной караул Охранной стражи выехал в ночь. Реабилитированный, но уже год как не видевший Гунчжулина поручик Семенов скользнул по зданию здешней тюрьмы равнодушным взглядом, вспомнил, как Загорулько вытаскивал его из лап китайской охранки, и печально улыбнулся. Господи! Как давно все это было! Сколь юным и неопытным он, тогдашний, казался себе теперь!
Ныне все было иначе. Поручик даже бросил подсчитывать, сколько раз он выезжал подавлять скоротечные крестьянские бунты, а уж рядом со смертью ходил… Семенов задумался. Да, через день! Вот и в этот раз…
Да, в этот раз все было как всегда: железная дорога по инженерным соображениям повернула аккурат на местное кладбище с маленькими коническими холмиками и плоскими камнями на вершине, и желтопузики как взбесились!
Семенов усмехнулся. Поначалу, когда все это было в диковинку, многие казаки – особенно из стариков – отказывались помогать рушить многовековые кладбищенские святилища, но, слава Всевышнему, батюшка в полку оказался толковый.
– Православные, – задушевно произнес он, – сколько раз можно объяснять?! Нехристь – он и есть нехристь, а вместо души у него – пар, аки у собаки! А посему капища сии суть сатанинские, а кто их сохранению пособляет, тот и сам – сатана. Всем понятно?
Казаки нерешительно переглянулись.
– Всем ли понятно, был вопрос! – рявкнул пришедший на помощь Иисусу полковник Мищенко, и строй привычно вобрал в грудь воздуха, и на все окрестные сопки пронеслось молодецкое:
– Та-ак… то-очно… ва-аш… бро-одь!
Больше вопросов не было.
Впрочем, батюшки попадались разные. Один, видно из тех, что пришли к Иисусу после университета, даже в обморок упал, когда нанятые специально для этого дела корейцы начали валить узорчатую, всю в стеклянной мозаике стену китайского святилища. Но такие здесь долго не держались: отбыли контракт – и домой!
Семенов тяжело вздохнул. Страшно подумать, был момент, когда и он чуть не сломался. Ему и сейчас снились эти сны – с каменными драконьими мордами, морщинистыми обезьяньими ликами и жутким предчувствием надвигающейся вселенской катастрофы. Но ничего, в полевую церковь сходишь, причастишься – и легчает, пусть и ненадолго…
* * *
О том, что свежий русский караул выдвинулся на посты, Рыжему Пу сообщили загодя, но принять решение он долго не мог. Был огромный соблазн уничтожить длинноносых одним ударом – всех! Но только что выкупленный из тюрьмы лично Управителем Братства старый опытный боец хорошо понимал степень риска и вовсе не торопился возвращаться в жуткую Гунчжулинскую одиночку.
– Как там в деревне? – повернулся он к Дай-Ло. – Что староста сказал?
– Говорит, могилы предков на поругание длинноносым не отдадим, – с подъемом произнес Дай-Ло.
Рыжий Пу криво улыбнулся. Он знал цену таким заверениям, особенно когда их давали вконец запуганные крестьяне. Прикрикнешь – кланяться начнут.