Особенно,... 
65 
— Так, так…
— Но не станет же он бросать ампулу на коврик, чтобы раздавить ногой во время движения машины?! Это же самоубийство!
— А если просто выронил? Готовился воспользоваться в благоприятной обстановке, но случайно выронил и раздавил?
— Что, у нового свадебного костюма были дырявые карманы?!
— Мог доставать телефон, ампула была в том же кармане.
— Вообще-то, да, — согласился Самойлов и растерянно замолчал.
Следователь пришел ему на помощь:
— Боря, ты начал не с той версии. Мы ведь уже определили, что наркоманы это вещество не используют.
— Ну и что из этого?!
— Алексей раздавил ампулу, даже не догадываясь об этом. Сосредоточься. У нас есть Алеша, ампула и… еще кто-то!
— Тот, кто подложил ее моему сыну? Но зачем? Или это было покушение?!
— Вот это нам и предстоит выяснить. И теперь, чего бы это ни стоило, я распутаю дело до конца. Обещаю тебе! И главный вопрос сейчас: кому была бы выгодна смерть Алексея?
— Да никому! У него не было врагов, он никому не мешал!
— Борис, скажи, а у тебя есть враги? — спросил следователь.
— Ты что же думаешь, что хотели навредить мне?! Ты хочешь сказать…
— Я хочу спросить! Я должен рассмотреть все версии. И твоя коммерческая деятельность — одна из самых вероятных.
Самойлов задумался.
— Затрудняюсь тебе ответить. Всегда есть недовольные, но у меня не было в последнее время таких уж серьезных конфликтов.
— И все-таки ты подумай! А пока попроси Константина ко мне заглянуть, как только он сможет. Алешу он последним перед аварией видел. Хочу задать ему несколько вопросов.
* * *
В кабинете Павла Федоровича Полина встретилась с Машей.
Полина решила, что нельзя рисковать возможным счастьем сына, и надо успокоить Катю, отстранив Машу от работы. Разговор она начала издалека:
— Доктор рассказал мне, что ты очень помогла и ему, и Алеше. Я тебе очень благодарна, Маша.
— Спасибо, я старалась. И поверьте, мне правда ничего не нужно от Алеши. Я просто хочу помочь ему.
— Но, — продолжала Полина, — у Алеши есть невеста, и они любят друг друга. И Алеше именно сейчас очень нужно чувствовать, что Катя рядом. Поэтому я прошу тебя не приходить больше к Алеше.
— Послушайте, но ведь так же нельзя! Вы же только что благодарили меня за помощь! А теперь выгоняете?!
— Нет, Маша, я не выгоняю. Я просто прошу понять и уступить. Пожалуйста, не приходи больше в его палату.
— Павел Федорович, — обратилась Маша к врачу, — а почему вы молчите? Почему не заступитесь за меня?
— Потому что мы должны уважать чувства близких пациента даже в том случае, если их просьбы противоречат нашим собственным взглядам. Извини, но я поддерживаю просьбу Полины Константиновны.
— Павел Федорович, но вы же в палате говорили, что без меня вам трудно справиться, — отчаянно боролась Маша.
— Да, говорил! Ты действительно очень много сделала, но твоя помощь теперь не нужна.
— Как не нужна?! Почему?!
— Потому что помогать Алексею больше не надо.
— Но ведь ему стало лучше! Значит, и лечение можно продолжить.
— А вот этого я тебе сказать не могу. Это врачебная тайна, и говорить об этом я могу только с родственниками. Извини.
— Вы хотите, чтобы я вышла? — тихо спросила Маша.
Врач кивнул, и Маша вышла из кабинета.
Полина заволновалась:
— О чем это вы? Что за врачебная тайна? Вы меня пугаете, доктор.
— Для начала, пожалуйста, сядьте. Дело в том, что я решил закончить лечение. Я прекращаю процедуры. Лечение не удалось. В первую очередь из-за того., что я был вынужден удалить Машу, и ее не оказалось рядом в трудную минуту.
— А другие медсестры? Почему вы не позвали другую медсестру?
— А разве вы не помните, что никто не соглашался ассистировать? Маша единственная не струсила!
— Но можно было бы пригласить медсестру из другой больницы!
— Вы все равно не нашли бы никого лучше! Видите ли, Маша смогла найти подход к Алеше, и при ней ему становилось лучше.
— Но я не понимаю, почему вы ее сейчас удалили?!
— Я отстранил ее потому, что не хочу перекладывать ответственность с больной головы на здоровую. Вы можете подать на меня в суд за то, что я применил к Алеше не опробованный на людях метод.
— Я не буду этого делать.
— Вы, может быть, и нет. Но Катя, как я понял, считает, что я неоправданно рисковал жизнью Алексея.
— Не волнуйтесь! Я объясню ей, что это была единственная возможность вылечить Алешу, что он сам просил об этом. Пожалуйста, продолжайте лечение.
65 
