Особенно,... 
62 
— Вы укололи обезболивающее? — догадалась Маша.
— Я должен был пойти на это, потому что возникла угроза его жизни. Просто не могу понять, как вам удавалось с ним справляться? Как только вы ушли, все вышло из-под контроля.
— Я больше не уйду. Хорошо? Ничего, мы все вернем на место и продолжим лечение.
— Нет, теперь о продолжении лечения не может быть и речи. Нам снова приходится бороться за его жизнь.
— Тогда давайте, я помогу.
Маша положила ладонь на лоб Алеше, и он тихо застонал.
— Сейчас мы все поправим, вернем на место проводки, все подключим… А доктор сейчас немного отдохнет — и снова продолжит лечение, — приговаривала Маша.
Доктор смотрел на нее с удивлением.
— Теперь справимся, Павел Федорович?! — спросила Маша.
— Не сомневаюсь! — ответил врач.
В это время чета Самойловых быстро шла по больничному коридору, но остановилась, потому что оба увидели выходящую из туалета Катю. Она была заплаканной, косметику с лица она смыла.
— Что с Алешей, Катюша?! — спросила Полина.
— Не знаю, Полина Андреевна! Меня к нему не пустили!
— Но почему ты звонила? — удивился Самойлов.
— Доктор позвал на помощь, и к нему побежала медсестра.
— Ты плакала? Тебя кто-то обидел? — участливо спросила Полина.
Катя показала пальцем в направлении палаты и обиженно сказала:
— Мало того, что в палату не пустили, так еще и насмехаются, сволочи…
— А кто не пустил тебя в палату, Катя? Доктор? — спросил Самойлов.
— Все они там заодно. Вы думаете, кто там сейчас? Эта шарлатанка Маша! — возмущенно сообщила Катя.
— Почему шарлатанка?! — ахнула Полина.
— Да у нее ведь образования нет, чтобы помогать Алешу лечить. Я ее уже выгоняла, а она снова лезет!
— Подожди, мы сейчас во всем разберемся, — деловито сказал Самойлов.
— Как бы не поздно было разбираться! Замучат ведь они Алешку своими опытами дурацкими!
Катя всхлипнула и закрыла лицо ладонями.
Самойловы смотрели на нее с недоумением, но в это время вышел врач.
— Доктор, что произошло?! Катя нас вызвала… — стала объяснять Полина причину прихода.
— У нас возникли осложнения, поэтому я вынужден был прекратить лечение.
— Что не удивительно, — подчеркнула Катя. — Учитывая, что занимаются моим женихом сплошные дилетанты…
Катя с вызовом посмотрела на врача.
— Нет, — мягко возразил врач, — кризис случился потому, что вы настояли на отстранении моей ассистентки, лишив меня тем самым отличного помощника!
— Но жизнь Алеши вне опасности? — спросила Полина.
— Да. Однако все достигнутое ранее пошло насмарку! А ведь он уже начал чувствовать ноги! Еще бы немного…
— А есть какие-нибудь шансы продолжить лечение? — с надеждой спросил Самойлов.
— Я пытаюсь это сделать, но для этого необходимо, по крайней мере, чтобы никто мне не мешал.
— А конкретнее? Чем мы можем вам помочь? — Самойлов был готов на все.
— Я хочу, чтобы Маша помогала мне до конца лечения.
Полина с мольбой посмотрела на Катю, но та отвернулась.
— Но ведь у этой девушки нет нужной квалификации, — напомнила Полина.
— Поймите, сейчас от нее не требуется каких-то запредельных знаний. А то, о чем я прошу, она выполняет великолепно! Она чудесная помощница.
— Послушайте, да хватит о чудесах! — возмутилась Катя. — Вы же просто хотите прикрыть ими свои промахи!
— Думайте, как хотите, но мне нужна ее помощь! — настаивал на своем врач.
— Я думаю, что страшного ничего в этом нет. Полина, на твой взгляд…
Но Катя перебила Самойлова:
— А мое мнение, вижу, тут никого не интересует! Так вот, знайте: пока эта «чудесная помощница» будет крутиться возле Алеши, ноги моей в этой больнице не будет!
Буравин был из тех людей, которых называют трудоголиками. Он был дома, но работал, разложив бумаги на диване и даже на полу.
— Устал? — нежно спросила его жена.
— Да.
— Тогда отложи работу. В офисе целый день трудишься, теперь еще и дома будешь? Ты ведь уже почти утонул в этом бумажном море.
— Да… Как же хорошо мне было, когда я ходил в море! — мечтательно сказал Буравин. — Денег получал гораздо меньше, но зато душа отдыхала!
— Ты был неотразим в своей парадной капитанской форме, — вспомнила Таисия. — Я ведь как увидела тебя, сразу влюбилась и поняла, что только за тебя выйду и никому тебя не отдам.
— Я был хорошим капитаном… Но теперь, похоже, с бумажной мели мне уже не сойти.
62 
