130 
— Борис, сейчас уже поздно. Не горячись. Давай отложим это до утра.
— Хорошо, — согласился Самойлов. — Утром я буду ждать тебя здесь.
* * *
Буравин пришел домой поздно.
— Где Катя? — спросил он.
— Она спит, — ответила Таисия. — А что ты хотел?
— Придется разбудить. Мне нужно с ней поговорить.
— У девочки был трудный день, она устала.
— Я не понимаю, почему я второй раз за день пытаюсь поговорить с дочерью и каждый раз находится причина, по которой я не могу этого сделать?! — вспылил Буравин.
— Наверное, так сложились обстоятельства, и больше ничего, — вступилась за дочь Таисия.
— Обстоятельства? А мне кажется, что она меня избегает! А ты помогаешь ей в этом!
— Не кричи, ты ее разбудишь!
— Я никого не разбужу. Потому что ухожу спать в кабинет!
— С какой стати ты собрался спать в кабинете?
— Тая, мне надо побыть одному. Спокойной ночи.
Буравин ушел в свой кабинет, а Таисия прикрыла дверь в Катину комнату, где никого не было.
* * *
Утро было солнечным и приветливым.
— Маша, ты уже проснулась? Вот и хорошо. Сейчас Сан Саныч встанет и будем завтракать, — сказала Зинаида.
— Спасибо, бабуль. Только я завтрака не буду ждать. Чайку попью и побегу, — сказала Маша, наливая себе чашку чаю.
— Куда это ты собралась? На работу тебе, вроде бы, спешить не нужно — ты уволилась… Или одумалась, решила вернуться?
— Нет, бабуль. В больницу я не вернусь. У меня другие дела есть.
— Какие это, интересно?
— Пока ничего сказать не могу — боюсь удачу спугнуть. Когда получится — тогда все и объясню.
Зинаида смотрела на Машу испытующе:
— А не к Алеше ли ты собралась? Я же просила Сан Саныча серьезно поговорить с тобой на эту тему.
— Он и поговорил. «Накрутил мне хвоста», «научил уму-разуму». Все сделал, как ты просила… — Маша допила чай и поставила на стол пустую кружку. — Только я все равно пойду. Не останавливай меня, бабуль. Я по-другому просто не могу.
И она стремительно вышла из кухни. Зинаида покачала головой:
— Вот упрямая девчонка. Ну что мне с ней делать!
* * *
Катя и Таисия завтракали, когда вошел хмурый Буравин.
— Вот и папа наш проснулся… Давай, садись, пока кофе не остыл, — начала угодливо суетиться Таисия, наливая Буравину кофе и подсовывая бутерброды.
Буравин, не обращая внимания на старания жены, пристально смотрел на Катю.
— Доброе утро, папа! — робко сказала та.
— Ну как в теннис вчера поиграла — хорошо? — сверлил ее взглядом отец.
— Да, неплохо… — осторожно ответила она.
— А как твое здоровье — не пошатнулось? Почему-то как замуж выходить — так оно у тебя шалит. А как в теннис играть — так ничего, не подводит, — язвительно продолжал Буравин.
— Папа, мне просто нужно было развеяться. Я перенервничала, — оправдывалась Катя.
— Объясни мне, почему ты устроила этот спектакль? Зачем нужно было затевать свадьбу, если ты не хотела выходить замуж за Алешу?
Вмешалась Таисия:
— Виктор! Может, не будем портить друг другу настроение с самого утра? Давай спокойно все обсудим.
— Я не могу быть спокойным, когда моя дочь так себя ведет, — отрезал Буравин, глядя на Катю.
Не выдержав его взгляда, та опустила глаза.
— Знаешь, Катя, я думал, ты — моя дочь. Мы всегда понимали друг друга и прекрасно ладили. Но теперь я вижу, что ошибался — ты вся в маму, — жестко сказал отец. — Ты поступаешь так же, как и она. Двулично и неискренне!
— Виктор, что ты себе позволяешь! — оскорбилась Таисия.
— Я поступаю так, как поступал всю жизнь, — говорю правду. Это многим не нравится, но я считаю, что это правильно, — отрубил Буравин.
— Когда инквизиторы сжигали на кострах «ведьм», они тоже считали, что поступают правильно… — запальчиво сказала Тая.
— Тебе повезло, что ты не родилась в то время, — угрюмо ответил Буравин, даже не глядя на жену. Его взгляд все еще был прикован к Кате. — Ты даже не представляешь, Катя, как мне за тебя стыдно! Я даже не хочу с тобой сидеть за одним столом.
И отец вышел из кухни, хлопнув дверью.
Возмущенная претензиями отца, Катя в запале сказала вслед вышедшему Буравину:
— Ну и не надо! Не сиди со мной за одним столом! Почему ты все решаешь за меня? Почему лезешь в мою жизнь? — И она обернулась за поддержкой к матери.
Но Таисия не слушала дочь, она рыдала. Ошарашенная Катя бросилась к ней:
— Мама, ты что? Почему ты плачешь?
130 
