Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
42 
— Ты что делаешь? Ты в своем уме?
— Я тебе точно говорю, Артур! — заорал Джонатан. — Там была Джудит!
Артур поморщился и решительно покачал головой.
— Во-первых, не кричи. Во-вторых, я тебе слово даю: там были только Люси и Сюзи, ну и… Но главное, все белые, я тебе слово даю!
— Ты не понимаешь, Артур, — покачал головой Джонатан. — Она мулатка. Почти белая. Она… от отца… ты понял?!
Артур побледнел, прокашлялся и повернулся к хозяйке.
— Все, Артур, все, — упреждающе выставила вперед узкие ладони хозяйка. — Я все поняла. Мне только полиции не хватало. Хочет проверить, пусть проверяет. Я — честная женщина; мне чужого не надо.
Проституток вытащили из номеров за каких-нибудь четверть часа. И Джонатан заглянул в лицо каждой и каждый раз отрицательно качал головой.
— Это не она. И это не она… и это…
И лишь когда он просмотрел всех, француженка схватилась за голову.
— Я все поняла! Это Натали. Как чувствовала! Девочки, кто-нибудь Натали видел? Сейчас, сейчас, мсье… вы, главное, в полицию не заявляйте… у меня приличное заведение… всегда только белые были… О господи! Вот беда-то! Вот беда…
Но Джонатану было не до нее. Он уже понимал, что Джудит сбежала как раз в те самые первые четверть часа, что он беспорядочно ломился в разные двери.
— Поехали отсюда, Джонатан, — тронул его за плечо Артур. — Пока полиция не приехала, а то и у меня, и у тебя неприятности будут. Эта твоя Джудит, скорее всего, давно сбежала, а нам с тобой еще двадцати одного не исполнилось; отец с меня три шкуры спустит, если узнает.
Джонатан устало потер гудящие виски руками и, не говоря ни слова, тронулся к выходу.
Джонатан все-таки заехал в местную полицию, а затем в редакцию «Нью-Орлеан таймс» и дал объявление о пропаже, после некоторых сомнений указав район города, в котором он видел беглянку в последний раз. А потом всю дорогу назад листал купленные книги, тщетно пытаясь отвлечься от навязчивых, неотступных мыслей. Но шрифт плыл перед глазами, а мысли так и кружились одним бесформенным, стремительным хороводом.
«Чертово семя! — словно заведенный бубнил он. — Чертово семя!»
Он не знал точно, кого и за что винить, но перед глазами у него почему-то стояла мать, так и не сумевшая родить отцу дочку, хотя бы такую же, как Джудит.
«А Мередит смогла… Чертово семя! Шлюха!»
Не стало легче и дома. Джонатан поужинал и коротко отчитался перед дядей, но сколько-нибудь связной беседы не вышло: он постоянно терял нить разговора, отвечал не сразу и невпопад и предпочел, чтобы о поездке рассказывал так и не решившийся расстаться с ним Артур Мидлтон.
Вот тогда встревоженный состоянием друга Артур и попросил дядю Теренса отпустить Джонатана с ним. Привез его к себе в поместье, сунул парня в дружеские объятия родителей и одиннадцати своих братьев и сестер, свозил на охоту, устроил соревнование в стрельбе по закинутой в небо старой шляпе, а когда убедился, что и это не помогает вывести юного Лоуренса из сомнамбулического бесчувствия, пригласил три десятка самых крепких негров и с разрешения отца устроил традиционное рождественское соревнование по распитию рома.
Это было действительно весело.
— Давай-давай! — возбужденно орали Мидлтоны. — И это все, что ты можешь?!
Подбадриваемые свистом и хохотом хозяев и возможностью бесплатной выпивки, здоровенные ниггеры хлебали ром, словно воду, быстро сделались пьяными, стали потешно шататься и падать и, понимая, что это доставляет господам немалое удовольствие, в конце концов затеяли между собой шутливую потасовку с комической руганью, массовым падением в грязь и множеством разбитых носов.
— Врежь ему! Врежь! Ты посмотри, что делает, вонючка! — до упаду хохотали Артур, сэр Бертран и даже девочки.
И только Джонатан Лоуренс не смеялся. Ибо прекрасный и понятный мир, в котором он прожил четыре последних месяца, рушился прямо сейчас.
И дело было даже не в том, что то ли на четверть черная, то ли на три четверти белая Джудит Вашингтон, почти Лоуренс, оказалась в этом гнезде разврата.
«Сучка, она и есть сучка…»
И вовсе не в том, что познанная им самая настоящая белая женщина теперь вызывала в нем сложное чувство брезгливости и недоумения. Стремительно изменялась вся система его взглядов и представлений. Чем дальше, тем неотвратимее.
И цветная Джудит Вашингтон теперь отнюдь не выглядела порочнее белой, как ангел, нимфы из борделя мадам Аньяни, а его покойный отец, сэр Джереми Лоуренс, вовсе не был праведнее самого распутного и лукавого полевого негра.
42 
