Особенно,... 
116 
Смерть Добролюбова и арест Чернышевского не остановили выхода «Свистка». В последнем его выпуске был напечатан «Проект: о введении единомыслия в России» - прутковская сатира на стремление правительства прибрать к рукам и сократить расплодившиеся издания.
В «Свистке» образ Козьмы Пруткова сложился окончательно. Теперь это был не просто самонадеянный поэт, но и важный благонамеренный чиновник. Опубликованный Толстым в «Свистке» знаменитый «Мой портрет» немало способствовал трансформации Пруткова.
Разумеется, Толстой был недоволен насмешками над «чистым искусством», но резко высказывался всякий раз и использовал свои связи, когда стеснялась свобода печати.
Яркий пример - попытка Алексея Толстого выручить Чернышевского, с которым он был знаком весьма поверхностно.
Как-то в начале шестидесятых годов Льва Жемчужникова посетил незнакомый человек. Завтракавший с женой и детьми Лев пригласил его к столу, но тот не стал есть, а сразу же предложил написать для «Современника» статью о Шевченко. Лев отказался, потому что писал уже для журнала «Основа». Потом он узнал, что это был Чернышевский.
Некоторое время спустя Лев пошел навестить брата Владимира, жившего в квартире отца. Михаил Николаевич Жемчужников сказал сыновьям, что арест Чернышевского - дело решенное. На другой же день Лев был у Чернышевского и предупредил об опасности.
Революционер «засмеялся своим оригинальным нервным смехом»:
- Благодарю за заботу. Я всегда готов к такому посещению... Ничего предосудительного не храню...
В ночь на 8 июля 1862 года Чернышевский был арестован, заключен в Петропавловскую крепость, а потом приговорен к четырнадцати годам каторги, хотя никаких прямых улик на суде не фигурировало.
После суда над Чернышевским, как-то зимой Алексей Константинович Толстой был приглашен на царскую охоту под Бологое. Обычно поезд с охотниками отходил в полночь. К пяти утра приезжали, перекусывали, отдыхали, и к десяти егеря разводили титулованных охотников по лесу, ставя их у нумерованных столбов. Потом загонщики с собаками поднимали страшный шум и выгоняли либо лося, либо медведя навстречу смерти...
Знакомая Алексея Константиновича, камер-фрейлина Александра Андреевна Толстая, вспоминала:
«Вот что случилось во время государевой охоты в зиму 1864-1865 годов в Новгородской губернии. В отступе был обойден медведь; егермейстер, распорядитель охоты, расставил полукругом всех охотников, и Толстому как близкому человеку к государю и редкому петербургскому гостю довелось стоять с ним рядом. В ожидании, пока все займут свои места, а собаки и загонщики поднимут зверя, государь подозвал Толстого и стал с ним разговаривать - вполголоса, как и следует быть на охоте, и без посторонних свидетелей. И вот тут-то литератор А. К. Толстой, близко осведомленный о деталях процесса несчастного Чернышевского, решился замолвить государю слово за осужденного, которого отчасти знал лично.
На вопрос государя, что делается в литературе, не написал ли он, Толстой, что-либо новое, А. К. ответил, что «русская литература надела траур по поводу несправедливого осуждения Чернышевского».
Но государь не дал Толстому даже и окончить его фразы. «Прошу тебя, Толстой, никогда не напоминать мне о Чернышевском», - проговорил он недовольным и непривычно строгим голосом и затем, отвернувшись в сторону, дал понять, что беседа окончена».
Этот случай подтверждается и другими источниками. Как ни доброжелательно относился Александр II к Толстому, он уже давно не доверял ему, не видя в нем слепого («с закрытыми глазами и заткнутыми ушами») исполнителя своей воли.
В 1863 году Толстой вступился за Тургенева, которого на этот раз привлекли к делу о лицах, обвиненных в сношениях с «лондонскими пропагандистами» Герценом и Огаревым. Годом раньше он хлопотал об Иване Аксакове, которому запретили редактировать газету «День». А еще раньше, в 1858 году, когда учреждался негласный «Комитет по делам книгопечатания», на предложение министра народного просвещения Е. П. Ковалевского включить в него писателей и людей, «известных любовью к словесности», царь раздраженно ответил:
- Что твои литераторы, ни на одного из них нельзя положиться!
Сперва назывались имена Тургенева, Тютчева, Алексея Толстого...
Вошли же в комитет граф А. В. Адлерберг 2-й (сын министра двора), Н. А. Муханов (товарищ министра просвещения) и А. Е. Тимашев (начальник штаба корпуса жандармов и управляющий III Отделением). Поэт Тютчев тотчас окрестил это новообразование «троемужием», но потом туда же ввели четвертого - известного цензора А. В. Никитенко.
116 
