Особенно,... 
57 
За секунду до соприкосновения лба Лысого с прогнившими жестяными листами экс-журналист ощутил неясную тревогу и открыл глаза. Такое с ним уже было. Безотчетный страх возник за несколько мгновений до события, перевернувшего бытие Пентюхова и превратившего его в бомжа. Тогда он подлетал на скорости в сто километров в час к перекрестку Невского и Литейного проспектов и надеялся проскочить на желтый сигнал светофора. Но немного не успел и протаранил своей «девяткой» роскошный «ауди А8» с тремя злыми грузинами. Дети гор сначала долго били Пентюхова на глазах прохожих и инспектора ГИБДД, делавшего вид, что его совершенно не касается происходящее, потом отвезли к нотариусу, где Андрей переоформил на одного из джигитов свою трехкомнатную квартиру и оказался выброшен на улицу. Первое время он ночевал в редакции, но затем грянул очередной экономический кризис, и еженедельник тихо скончался, лишив редактора всех средств к существованию.
Прямо над Пентюховым разверзлась крыша, мелькнуло что-то огромное, схватило бывшего «авто-экстремала» за грудки и неведомая сила подняла бездомного в воздух...
* * *
Лебедка взревела и мгновенно выбрала добрые десять метров страховочного троса.
Из пролома в крыше пристройки, образовавшегося от тарана бритой головой храброго братана, взмыл Лысый, вцепившийся руками в какой-то бесформенный лохматый куль.
Куль пронзительно вопил.
Ошарашенный Ортопед широко взмахнул сачком и промахнулся.
Лысый и его верещащий груз тяжело стукнулись о стену и проехали по бетонным плитам наверх, остановившись аккурат под обрезом крыши. Мизинчик и Пых перегнулись через край и в два рывка втащили обоих пострадавших на горизонтальную поверхность.
– Рома! Рома! – Пых потряс Лысого за плечо. – Ты живой?
Прыгун что-то невнятно промычал.
– Надо ему руки разжать, – Мизинчик присел на корточки и принялся отгибать сведенные судорогой пальцы Лысого. – Вцепился, блин, как в пачку бакинских...
– Я б на тебя посмотрел в такой ситуации, – проворчал Пых. – Хорошо еще, что не в землю...
– Было такое дело, – неожиданно внятно произнес Лысый. – Я из вертолета выпал, в армии. С сорока восьми метров, потом, блин, специально замеряли... Попал на грядку с капустой.
– И что потом? – поинтересовался Мизинчик.
– Картины стал писать, – тихо сказал Лысый.
Из люка появился Ортопед, отшвырнул в сторону сачок и подскочил к друзьям.
– Ну?!
– Нормально, – выдохнул Пых.
– А это что за чучело? – Михаил ткнул носком ботинка безвольно лежащего Пентюхова.
– Сам удивляюсь, – Лысый потряс головой. – Вроде его не должно было быть.
– Ты его изнутри прихватил, – пояснил Мизинчик. – Когда насквозь прошел...
– Может, шахтер? – предположил Пых.
– Не похож, – возразил Ортопед. – Бомжеватый больно. И каски с фонарем не видно.
– Шахтеры мало получают, – встрял Мизинчик.
– Ты кто? – Грызлов приподнял Пентюхова, усадил спиной к коробу вентиляции.
– А-а-андрей, – Бездомный заморгал, приходя в себя после стремительного взлета.
– Шахтер? – уточнил Мизинчик.
– Не-е-ет...
– Погодите! – Ортопед взял Пентюхова за подбородок и пригляделся. – Рожа, блин, знакомая... Слышь, мужик, а ты никогда в газете не работал?
– Работал, – подтвердил экс-редактор «Авто-экстрима». – А до этого пожарником был.
– Ты меня не путай, – насупился Михаил. – Гоблина знаешь?
– Кого?
– Тьфу, ты ж не в курсе... Ну, Димона Чернова!
– З-знаю...
– Ага! – обрадовался Ортопед и повернулся к братанам. – Он в редакции «Калейдоскопа» ошивался. Вот где я его видел!
Мизинчик, Пых и Лысый внимательно посмотрели на Пентюхова.
– И чо с ним, блин, теперь делать? – спросил Пых.
– Придется на время спрятать, – решил Ортопед. – Он, блин, видел тарзанку. А рисковать мы не можем...
– Без базара, – согласился чудом выживший Лысый.
– Выпить хочешь? – Грызлов весело подмигнул Пентюхову.
– Не откажусь, – бывший журналист сглотнул.
– Наливай, – распорядился Ортопед.
Пых с хлопком открыл шампанское и огляделся в поисках недостающей емкости для пития.
– Вот, – Пентюхов покопался в складках своего тряпья и извлек раздвижной стограммовый стаканчик из зеленой пластмассы.
– За удачу! – предложил Мизинчик.
Лысый, которому тост был особенно близок, активно поддержал друга.
После третьего стакана Пентюхова развезло, и он закемарил, положив голову на свернутый бушлат Лысого.
57 
