Особенно,... 
104 
Он долго сидел и смотрел вдаль. Потом встал и заковылял к кедровнику, где оставил лошадей. Капитан сидел на земле, и вид у него был изможденный.
Поехали, сказал Джон Грейди.
Капитан поднял голову.
Я больше не могу.
Поехали. Подемос дескансар ун поко, мас аделанте. Вамонос.[185]
Они спустились с горы и двинулись по узкой лощине в надежде найти воду, но воды нигде не было. Тогда они выбрались из этой лощины и оказались в новой, что вела на восток. Солнце поднялось уже довольно высоко и сильно припекало. Джон Грейди обвязал рубашку вокруг пояса, чтобы она поскорее высохла. Лошади явно выбились из сил, и Джон Грейди вдруг подумал, что капитан может помереть.
Наконец они отыскали воду в каменном резервуаре, спешились, напились из трубы и, напоив лошадей, устроились в тени от мертвых дубов со скрюченными сучьями и стали осматриваться по сторонам. Капитан совсем посерел и как-то съежился. У одного его сапога оторвался каблук. Лицо его было в грязных потеках, и брюки почернели от костра. Через шею, в виде перевязи для руки, был перекинут ремень.
Я не собираюсь убивать тебя. Я не такой, как ты, сказал Джон Грейди.
Капитан промолчал.
Джон Грейди с трудом поднялся на ноги, вынул из кармана ключи и, пользуясь винтовкой как костылем, наклонился к капитану, поднял его руки и снял с него наручники. Капитан посмотрел на свои запястья. Кожа сделалась бледной, и на ней четко проступали красные следы. Капитан стал осторожно растирать пострадавшие места. Джон Грейди наклонился над ним.
Сними рубашку. Попробую вправить тебе плечо.
Чего?
Китесе су камиса, повторил по-испански Джон Грейди.
Капитан угрюмо покачал головой и, словно ребенок, протестующе выставил перед собой руку.
Не валяй дурака. Я не предлагаю. Я приказываю.
Чего?
Но тьене отра салида.[186]
Он взял в руки капитанову рубашку, разложил на земле, велел капитану лечь. Плечо было мертвенно-белого цвета, и все предплечье посинело и распухло. Капитан поднял голову. На лбу выступили капельки пота. Джон Грейди сел на землю, уперся сапогом в капитанову подмышку, ухватил поврежденную руку за запястье и локоть и медленно стал вращать. Капитан смотрел на него с видом человека, только что упавшего с обрыва.
Не бойся. В моей семье уже сто лет лечат мексиканцев.
Если капитан и принял решение сносить боль молча, то из этой затеи у него ничего не вышло. От его вопля кони загарцевали, закружились, стараясь спрятаться друг за друга. Капитан уцепился здоровой рукой за больную так, словно это была его собственность, которой его собирались лишить. Но Джон Грейди успел почувствовать, что сустав вправлен. Одной рукой он придерживал капитаново плечо, а другая вращала исцеленной конечностью. Капитан мотал головой и стонал. Затем Джон Грейди отпустил его, взял винтовку и встал.
Все в порядке, отдуваясь, спросил капитан.
В полном.
Капитан держался за руку и моргал.
Надевай рубашку, и поехали. Нечего рассиживаться у всех на виду. А то скоро появятся твои дружки-приятели.
Уже оказавшись среди невысоких гор, они увидели небольшую эстансию и спешились. Пройдя через кукурузное жнивье, они приметили маленькую бахчу и, усевшись на окаменевшей борозде, стали угощаться дынями. Потом Джон Грейди встал и, опираясь на костыль-винтовку, побрел по борозде дальше, собирая дыни для лошадей. Вернувшись к ним, он разломил каждую из дынь пополам и, выложив на землю, пригласил коней приступить к трапезе. Затем, по-прежнему опираясь на винтовку, он стал наблюдать за жизнью усадьбы. По двору разгуливали индейки, за домом находился корраль, а в нем несколько лошадей. Джон Грейди забрал капитана, и они двинулись дальше. Когда Джон Грейди еще раз взглянул на эстансию с холма, то понял, что она гораздо больше, чем ему показалось снизу. За домом находились многочисленные сараи и амбары и хорошо просматривались квадраты полей, окаймленные оросительными канавами. На лугу меж кустов паслись довольно тощие коровы. Прокукарекал петух. Откуда-то – возможно, из кузницы – доносилось мерное позвякивание железа о железо.
Они медленно ехали по холмам. Джону Грейди надоело держать в руке винтовку, и он разрядил ее, положил патроны в карман, а оружие привязал к седлу капитана. Он снова собрал почерневший от сажи револьвер и заткнул себе за ремень. Он пересел на гнедого Блевинса, у которого был легкий ход. Правда нога продолжала болеть, но Джон Грейди решил, что нет худа без добра – эта самая боль не давала ему уснуть в пути.
104 
