Особенно,... 
42 
— Он удивится, если мы будем в разных кроватях, — Макс начал расстегивать ремень. Джинсы упали на пол. Лора в панике залезла под одеяло, осознавая, что вся дрожит от желания.
— Смотри не трогай меня! — вскричала она.
— После всего того, что я узнал о тебе? — он невесело рассмеялся.
— И как долго это продлится, Макс? Как долго мы должны притворяться?
— Пока Перран не заговорит.
— Но могут пройти года! — воскликнула она.
— Меня больше волнует мой племянник, чем наши несуществующие отношения, — отрезал он. — Ты больше ничего для меня не значишь. А он значит. Ребенок не должен страдать из-за ошибок своих родителей, пусть даже временных.
— Но я не могу здесь оставаться! У меня работа!
— Черт с ней, с твоей работой! Она что, важнее, чем ребенок?
— Конечно, нет!
— Поговори с Люком. Объясни ситуацию. Последний раз, когда ты звонила, он сказал, что его сестра прекрасно справляется.
— Но я могу потерять работу, — пробормотала она.
— Найдешь другую. Ты хороший кулинар. Ты же понимаешь, что мы должны помочь Перрану. Нельзя нанимать ему няню, ты сама говорила, что всякого рода изменения ему не на пользу. Не думай, что я в восторге оттого, что придется находиться здесь с тобой, хотя я люблю детей. Словом, хотим мы или нет, у нас нет выбора.
Лора молчала, испытывая ужас при одной мысли о том, что Макс будет спать с ней, ненавидя ее, изо дня в день притворяться веселым…
— Я добьюсь, чтобы он заговорил как можно скорее, — слабым голосом сказала она.
— Отлично!
Макс выключил свет, лег, повернувшись к ней спиной.
Лора долго лежала неподвижно, прислушиваясь к его тихому дыханию. Он не спал, она уже достаточно хорошо знала его, чтобы понять это. Во сне его дыхание становилось более глубоким и медленным, тело расслаблялось, время от времени он постанывал как бы от удовольствия. Сейчас он лежал тихо и напряженно.
Ей очень хотелось встать и уйти из комнаты, но она заставила себя не делать этого, начала думать о том, как вынудить Перрана заговорить. Может быть, стоит посоветоваться с психологом? Но она понимала, Макс прав: ребенку прежде всего нужны стабильность, любовь, спокойная жизнь. И с Перраном надо играть.
Черт побери эти счастливые семьи! Как вынести все это? Надоело уже лежать тут, переживать и плакать. Сквозь занавески просачивался утренний свет. Надо побыстрее встать и уйти от Макса подальше, прежде чем она начнет крушить все вокруг.
Она свесила ноги с кровати и встала, не слишком стараясь делать это тихо.
Макс немедленно повернулся.
— Что случилось? Кто-то из детей плачет?
— Нет, я пойду погуляю.
Поджав губы, она подошла к комоду, нечаянно стукнулась об него и с удивлением смотрела, как покачнулся и рухнул на пол хрустальный кувшин с водой.
— Черт!
Все правильно, думала она, глядя на осколки, усыпавшие пол и ее голые ноги. Все против нее. Все разбивается.
— Не двигайся с места! — крикнул Макс. Она вздрогнула при резком звуке его голоса и обернулась. Он поднялся с кровати. Она не могла отвести глаз от его обнаженных узких бедер, тонкой талии…
— Я сама справлюсь…
— Делай, как говорят! — рявкнул он. Потом обернул вокруг бедер махровое полотенце и надел шлепанцы. — Двинешься на дюйм — порежешь ноги. — Он включил свет.
— Я уже порезала. Немного. Ничего страшного. Переживу.
— Подожди.
— Спасибо, — пробормотала она.
— Не за что. Я просто не хочу, чтобы ты испортила ковер.
— Ах, извините!
Он посмотрел на нее так, будто она выругалась в церкви, и она вся вспыхнула.
— Это так непохоже на тебя, Лора, — неодобрительно заметил он.
— Просто ты меня не знаешь, — ответила она.
— Видимо, да.
Он вышел из комнаты. Лора слышала, как он спустился по лестнице. Она стояла и ждала.
Когда Макс вернулся с полиэтиленовым пакетом, бинтом, йодом, щеткой и совком, она притворилась, что рассматривает ногти.
— Как, черт возьми, ты умудрилась скинуть этот кувшин? — спросил он, прикладывая марлю к порезу. Кровь перестала течь, и он занялся осколками.
— Легко, — сердито буркнула она, глядя, как осторожно он снимает стекло с ее ног. — Я вообще неловкая.
— Только когда злишься.
Она удивленно посмотрела на его темный затылок, думая, что ослышалась. Ее взгляд смягчился. Он вынимал последние осколки у нее между пальцев, лицо было внимательным и сосредоточенным.
42 
