Последние отзывы

  15  

Они провели эту ночь в грязи под трейлером, пока продолжался скандал, а потом наступила тишина. В чем-то тишина была даже хуже, и они дрожали до тех пор, пока наконец не уснули.

Шарлин вспомнила последнее утро, проведенное вместе. Мамочка пришла искать их.

– Шарлин, Дин! Вы там, дети? – Она говорила шепотом. Без объяснений Шарлин понимала, что надо не разбудить отца.

– Мы здесь, мамочка. Дин, давай, пора вставать.

Дин перекатился набок и вылез наружу. Шарлин – за ним, смахивая с себя пыль. Мамочка стояла прямо в дверном проеме, и Шарлин увидела ее при свете. Одна сторона лица мамочки была красной и опухшей. Ее правый глаз стал сине-черным, отекшим. Другой был полностью закрыт. Дин застыл, и Шарлин мягко взяла его за плечи. Ничего другого она не могла сделать.

– Иди умойся, Дин, но будь осторожен, – сказала мамочка. – Не разбуди его.

Когда Дин вошел в ванную, Шарлин подошла к мамочке и положила руки на ее лицо. Мама вздрогнула и отпрянула назад. Шарлин никогда не видела ее так сильно израненной.

– Мамочка, это плохо, – сказала она спокойно, словно объявила матери что-то новое. – Ты действительно тяжело ранена, мамочка.

– Знаю, голубушка. Мне в самом деле очень плохо на этот раз.

– Нам надо поехать в больницу, мамочка.

– Нет, моя хорошая. Ты только попроси Иисуса позаботиться обо мне и о щенке.

Мамочка вынула коробку из-под обуви, в которой неподвижно лежал щенок. Шарлин не задала ни одного вопроса. Мамочка опустилась на колени, то же сделала Шарлин, которая впервые увидела у матери маленькую Библию. Потом к ним присоединился Дин. Даже теперь Шарлин помнила, какими большими стали его глаза при взгляде на коробку.

– Он спит? – спросил он.

– Нет, Дин. Ему хорошо теперь, он с Иисусом. Теперь он – щенок Иисуса.

Дин опустился на колени рядом с ними, и их мама прошептала несколько слов.

После завтрака из кукурузных хлопьев и воды, поскольку не было молока, мамочка проводила Шарлин и Дина к школьному автобусу. Шарлин заметила, что мать надела хорошее платье, ярко-синее с белой отделкой.

И она несла чемодан. Теперь Шарлин поняла, что стоит на пороге перемен в жизни, но не могла представить, что будет хуже. Когда Дин отошел в сторону, мамочка серьезно обратилась к Шарлин, сразу почувствовавшей себя взрослой.

– Шарлин, голубушка, мамочка вынуждена на время уехать. Я не могу взять вас с собой, но я вернусь за вами обоими, как только найду работу и жилье. Ты знаешь, что ты не родная моя дочь, но я люблю тебя как родную. Дин – мой родной сын, но я оставляю его тоже. Он только наполовину твой брат, но мне бы хотелось, чтобы ты любила его, как родная сестра. Я была лишь твоей «второй мамой», но люблю тебя, как первая.

Она протянула Шарлин маленькую Библию.

– Храни ее, пока я не вернусь. Нет, милая, не плачь. Ты должна быть сильной. Иисус будет благосклонен к тебе. Я обещаю. Обращайся к Богу, и Он позаботится о тебе в мое отсутствие. – Мамочка помолчала, сморщившись от внутренней боли. – Я хочу, чтобы ты пообещала мне заботиться о Дине. Он не такой сообразительный, как ты.

Шарлин слушала молча, зная, что ничего не может сказать. Она отчетливо поняла, что ее мамочка не сможет выжить под побоями, у нее просто нет выбора. Шарлин была рада, что мамочка уезжает. И, будучи хорошей девочкой, она не переставала думать о том, что теперь у нее никого не будет. Никого, кроме Иисуса, которого она не может увидеть, и Дина, о котором она должна заботиться.

– Ничего не говори Дину до вечера. Я не хочу лишних переживаний, – сказала мамочка.

Шарлин обещала, и они с Дином сели в школьный автобус. Девочка повернулась на сиденьи, чтобы оглянуться на маму. Хрупкая женщина подняла руку и дважды махнула, а потом быстро пошла по шоссе в противоположную сторону, к автобусной остановке. Шарлин бросила прощальный взгляд на мать. Она не должна плакать, ни в коем случае.

Потому что не сможет остановиться, если начнет. Шарлин овладела собой и ласково обняла брата.

– Дин, теперь я буду заботиться о тебе, – сказала она. Сначала Дин ничего не ответил, а потом положил голову ей на плечо и закрыл глаза.

– Это был действительно замечательный щенок, – все, что он сказал.

Шарлин вспоминала все это, стоя под тонкими струйками душа. Она ничего не слышала, забывшись воспоминаниями о маме. Но неожиданно возник отец. Он отдернул занавеску душа дрожащей рукой, завоняло давно немытым телом.

– Какого черта ты здесь делаешь? – прорычал папаша. – Разбудила меня! Придурошная!

  15