Особенно,... 
100 
– Нет, у меня, к сожалению, своих детей нет, – скорбно признала Анна, когда настал черед вопросов Энджи. – Но если бы были, я бы посвятила жизнь им, а не карьере!
Неприятная дрожь сотрясла тело Мишель. Соседи, коллеги, друзья… Кто из них будет свидетельствовать против нее и Фрэнка? Какую ложь или до неузнаваемости извращенную правду предстоит услышать ей? Мишель подозревала, что у многих найдутся причины для ненависти посерьезнее, чем у Анны. Бедная, бедная Джада! Все это ужасно. А у семьи Руссо кошмар еще впереди…
Мишель достала упаковку ксанакса и сунула в рот еще одну таблетку.
Миссис Элрой как свидетельница оказалась не столь плоха. То есть она была ужасна, но справиться с ней было куда проще, чем ожидала Энджи. Мадам бушевала, отвечая на вопросы Крескина; ее показания насчет теста на наркотики и некоторых других нюансов звучали убийственно, но… Но на перекрестном допросе она дискредитировала себя в глазах судьи и всех присутствующих откровенно злобными высказываниями о работающих матерях. Дескать, нечего рожать, если хочешь делать карьеру, а уж коли родила – сиди дома и т.д. и т.п. «К этим речам, – решила Энджи, – достаточно добавить показания коллеги миссис Элрой о ее взяточничестве, и доверие к свидетельнице будет подорвано».
Даже более терпеливый судья, чем Снид, не потерпел бы подобных проповедей со свидетельского места. В качестве лишнего доказательства предубежденности инспектора соцслужбы Энджи представила результаты теста на наркотики. Она была довольна тем, как нейтрализовала миссис Элрой, но при этом страшно нервничала из-за отсутствия миссис Иннико, на которой лежала задача окончательной дискредитации продажной социнспекторши.
Во время десятиминутной передышки Энджи набросилась на Майкла:
– Ну, почему ее нет?! Как ты думаешь, что с ней могло случиться?! – Она сама не заметила, как перешла с ним на «ты».
Майкл пожал плечами:
– Да все, что угодно. Тот факт, что миссис Иннико заявлена свидетелем с твоей стороны, еще не означает, что она не может проколоть по дороге колесо, выпить лишнего за обедом, опоздать на электричку или в срочном порядке обратиться к зубному врачу. Забыть, в конце концов. Или струсить. Вполне возможно, еще появится. А Анна Полласки, между прочим, уже дожидается своей очереди в коридоре. Почему бы не взять быка за рога и не вызвать Анну?
– Нет, – подумав, ответила Энджи. – Вместо быка возьмем за рога Клинтона. Я его, сукина сына, по стенке размажу.
Джаде казалось, что она медленно, но верно превращается в ледяную глыбу. С того момента ранним утром, когда она вошла в зал суда и увидела мужа, облаченного в новый костюм и при очках в черепаховой оправе (со стопроцентным-то зрением!), предчувствие чего-то ужасного вползло в ее сердце и прочно там угнездилось. Минуты бежали, складывались в часы, а Джада чем дальше, тем больше теряла ощущение реальности. Сколько раз в ходе процесса ей приходилось зажмуриваться, делать глубокий вдох и убеждать себя, что она пока не сошла с ума, что все это происходит на самом деле.
Когда Клинтон наконец занял место свидетеля, он выглядел лучше, чем в день их знакомства. Пристав привел его к присяге.
– Перед тем как приступить непосредственно к допросу, – начал Крескин, – я хотел бы услышать полные данные истца.
Звучным твердым голосом Клинтон назвал свои имя, фамилию, адрес. На глазах у изумленной Джады ловчила Крескин лепил из Клинтона идеального чернокожего гражданина Америки. Мистер Джексон создал свою фирму, построил дом для своей семьи в респектабельном районе, и, хотя в данный конкретный момент он испытывает некоторые материальные затруднения, виной всему расовая нетерпимость поставщиков и возможных клиентов. Тем не менее мистер Джексон убежден, что скоро вновь встанет на ноги. Все свободное от поисков клиентов время он отдает детям. Воспитание детей и уход за ними полностью лежат на мистере Джексоне, в то время как его жена забросила свои обязанности матери семейства и хозяйки в доме.
– Иной раз мне даже казалось, что она что-то против меня имеет… или какой-то план задумала, в котором нам с детьми нет места, – с великолепно разыгранной тоской добавил Клинтон.
За время допроса Клинтона лед в груди Джады растаял, превратившись в нечто куда более обжигающее, чем кипящий металл. Ей хотелось только одного: выскочить из-за стола, в три прыжка добраться до бесстыжего мерзавца и хлестать по физиономии до тех пор, пока его дурацкие очки не разлетятся вдребезги, пока он сам не откусит свой лживый язык. Разумеется, она не двинулась с места. Так и сидела каменным идолом с мелко-мелко трясущимися руками. Время от времени Энджи бросала на нее озабоченный взгляд, гладила по плечу и нашептывала на ухо:
100 
