Последние отзывы

  58  

Пока «Моисей» совершал богослужения в обществе мужчин, «Мариам» аналогичным образом справляла церковную службу в кругу женщин, держа в руке тимпан (бубен), как •это объясняется в Книге Исход (15:20).

В своем первом евангельском описании Мария представляется женщиной, «из которой вышло семь бесов» (Лука 8:2). Далее в том же самом благовествовании о ней говорится как о «грешнице». Кроме того, во всех Евангелиях она изображается самым близким и преданным другом Иисуса. Данное Лукой описание Марии опять-таки составлено в криптографической форме.

До вступления в брак «марии» находились под присмотром главного книжника, должность которого в описываемое время занимал Иуда Искариот. Старшина книжников по традиции также именовался «седьмым бесовским жрецом» ^[56], входившим в группу семи так называемых «почитателей демонов». Эти «служители тьмы» символически противопоставлялись другой группе священнослужителей, именовавшихся «семью светочами меноры» (иудейского ритуального светильника с семью лампадами). В их обязанности входило наблюдение за незамужними женщинами общины. Перед замужеством Мария, вполне естественно, избавилась от такой опеки. Поскольку «семь бесов вышли из нее», то ей разрешалось, как указывалось ранее, вести половую жизнь по установленным правилам. Как уже упоминалось, ее брак не был обычным, и Марии надлежало стойко переносить долгие периоды раздельной жизни с супругом. В течение всего времени разлуки она находилась на положении не жены, а сестры (в духовном смысле, уподобляясь монахине). Вместе с Марфой они приходились «сестрами» тогдашнему «отцу» Симону Зилоту («Лазарю»). Имя Марфа (означавшее «госпожа»), равно как и Мария, символизировало общественный статус, и все различия между «марфами» и «мариями» заключались в том, что первым разрешалось иметь личную собственность, а вторым — нет. Внутри общины «сестры» приравнивались по социальному положению к «вдовам» («искалеченным женщинам»), что было рангом ниже «алмы». Таким образом, когда «алма» (девственница) выходила замуж, то «повышалась в чине» до положения «матери»; в периоды же раздельного существования с супругом она «разжаловалась» до своего первоначального «звания» незамужней девушки.

Отец Марии Магдалины принадлежал к священническому роду Иаирову. Священнослужители этого рода совершали богослужения в огромной мраморной синагоге в Капернауме и пользовались совершенно другими правами, нежели представители династий Авиафара и Садока. Эта наследственная должность была закреплена за потомками Иаира еще во времена царствования Давида (Числа 32:41). Тому можно найти подтверждение во 2-й Книге Царств (20:25—26): «Суса — писцом; Садок и Авиафар — священниками; также и Ира Иаритянин был священником у Давида».

В действительности самым первым упоминанием в Новом завете о Марии Магдалине является история о том, как она была воскрешена из мертвых в качестве дочери Иаира. Символическое «воскрешение» из вечного мрака подразумевает либо продвижение по «Пути», либо избавление от духовной смерти, сопровождавшей отлучение отверженного обществом. Данный термин до сих пор находится в ходу у представителей современных масонских лож. Поскольку второе (отлучение) исключалось, то можно считать, что разговор шел просто об инициации Марии.

По традиции первое «воскрешение» мальчиков происходило в двенадцатилетнем, а девочек — в четырнадцатилетнем возрасте. Приняв в качестве отправной даты ее «воздвижения из мрака» 17 год от Р.Х., после несложных вычислений можно определить, что родилась Мария в 3 году от Р.Х. Следовательно, она была на девять лет моложе Иисуса и вступила с ним в «первый брак» в 30 году от Р.Х. в возрасте двадцати семи лет. Забеременев в декабре 32 года от Р.Х., тридцатилетняя Мария заключила «второй брак» в следующем (33-м) году от Р.Х. и родила дочь Фамарь. Четыре года спустя она произвела на свет Иисуса-младшего, а в 44 году от Р.Х., сорока лет от роду, Мария дала жизнь второму сыну, Иосифу. К тому времени она уже находилась в Массилии (нынешнем Марселе), где вплоть до V столетия официальным языком считался греческий. Хотя данный факт не получил широкого признания, следует, по всей видимости, подчеркнуть то, что язык Иисуса, апостолов и всех тех, кто имел отношение к эллинизированному иудаизму, сформировался под сильным влиянием греческих диалектов. Все евреи, разумеется, общались и на родном иврите. Вот почему такие словообразования, как «Алфеев» и «Аримафейский», представляют собой комбинацию древнееврейских и древнегреческих корней. Кроме того, при столь длительном пребывании под властью Рима не могло не сказаться и влияние латинской языковой культуры. Свою лингвистическую лепту в евангельскую лексику внесло также общение с иноверцами (неиудеями) и прозелитами (новообращенными в иудаизм). Таким путем при всем языковом многообразии достигалось всеобщее понимание.

  58