Последние отзывы

  32  

– Мама, а почему ты не выходишь замуж? – Нина давно хотела спросить об этом, но не решалась. Теперь, зная, что приближается ее отъезд из Саринска на неопределенное время, осмелела.

– Разве нам плохо вдвоем? – вопросом на вопрос ответила Алевтина Михайловна, смутившись.

– Хорошо, но это не ответ.

– Меня вполне устраивает моя жизнь. Надеюсь, что ты не чувствовала себя в чем-то ущемленной. Видит Бог, я старалась.

– Я не об этом, мама.

– Моя жизнь – не пример для подражания. Было много ошибок, много событий, которые предопределили мою судьбу. Ничего не поделаешь – нужно уметь принимать удары стойко, девочка. И это относится не только к мужчинам. Нам, женщинам, нужно быть сильными вдвойне, втройне: за себя, своих детей.

– А я тоже не хочу замуж, – Нина села на широкий подоконник, качая ногой.

– Пока тебе действительно рановато об этом думать, – сказала Алевтина Михайловна.

– Я тоже не собираюсь становиться рабой отношений.

– Откуда такие определения?

– Я тоже читаю книги и имею уши, мама, – Нина закусила нижнюю губу, напряженно вглядываясь в привычную картину за окном. – А когда-нибудь я тоже рожу себе девочку, и мы с ней будем жить счастливо.

Нина опешила, услышав, как после оглушительного грохота разбившейся тарелки, которую мыла мать, вдруг послышался ее тихий плач. Быстро спрыгнув с подоконника, Нина тотчас оказалась рядом.

– Мамочка, ты что?

– Ничего, ничего, – Алевтина Михайловна смахивала бегущие слезы, стыдясь того, что не может остановить их. Наконец она умылась все еще бегущей из крана водой и внимательно посмотрела на дочь. – Человеку нужно много и ничего. Сложно, да? Просто должна быть крыша над головой и покой под этой крышей, понимаешь?

– Да.

– Но для тебя я мечтаю о чем-то более высоком. Мне трудно объяснить это словами. Я хочу, чтобы твоя жизнь сложилась иначе, милая. Я мечтаю об этом, понимаешь? Сколько раз в трудные минуты только мысль о том, что ты добьешься гораздо большего, не давала мне впасть в хандру.

– Я не вижу ничего предосудительного в твоей жизни, мам. Почему ты так говоришь? – собирая осколки от тарелки, спросила Нина.

– Просто я все чаще спрашиваю себя: чего ты добилась, Алевтина Михайловна Орлова? Ответы меня не утешают. Я живу в квартире моей тети, я занимаюсь ремеслом, зная, что способна на большее. Я – матьодиночка, и только мне известно, сколько колкостей пришлось пережить, сколько косых взглядов, – она снова принялась мыть посуду. – Я не жалуюсь, пойми, но для тебя такой судьбы не хочу. Я выросла без матери, отец практически отказался от меня, я пережила войну – это мои раны, незаживающие никогда. Не нужно идти по моим стопам, милая.

– Ты не говорила, что дедушка отказался от тебя.

– Он умер до того, как ты родилась, а еще раньше для него перестала существовать я. Тем не менее ты носишь его отчество и фамилию. Это определенным образом снимает с нас обеих чувство вины. Ты – Орлова, как я, он, моя мама.

– Почему не фамилия моего отца?

– Мы не один раз говорили об этом, девочка. Это исключительно мой выбор. Когда мужчина не знает, что женщина ждет от него ребенка, а вскоре их отношения прерываются – нельзя поступать иначе. Я решила, что ты должна появиться на свет. Ты – дитя любви, пусть даже короткой, – Алевтина Михайловна почувствовала, как защипало глаза.

– Мамочка, я так люблю тебя. Не плачь, не надо. Так тяжело, когда ты плачешь, – Нина обняла мать, поцеловала ее во влажную от слез щеку. – Хватит вопросов. Я больше никогда не спрошу тебя о том, что заставляет тебя плакать. Ты будешь гордиться мной, поверь. Я все сделаю для этого. Я ведь для этого и родилась. А мужики – они не всегда приносят счастье, правда, мам? Нам хорошо вдвоем, ты права.

Алевтина Михайловна вытерла мокрые руки. Сев за кухонный стол, вздохнула и устало улыбнулась. Она и сама не знала, как так получилось, что ей совсем не нужно было сильное и надежное мужское плечо, о котором говорили Соня и многочисленные знакомые, с которыми ее сталкивала судьба. Алевтина Михайловна раз и навсегда решила, что надежнее себя самой на этом свете ничего нет и нечего жить иллюзиями. После разрыва с Гриневым она почувствовала, что не нуждается в том, что называют любовью. Она даже читать стала исключительно детективы – эти сюжеты теперь больше подходили к ее внутреннему состоянию.

За ней пытались ухаживать как холостые, так и женатые мужчины, но она упорно отвергала их. И делала это не всегда тактично. Одному заказчику, слишком явно намекавшему об ужине при свечах, ответила резко:

  32