199 
— Но…
— Если твои родители говорят, что один месяц ты должен идти из школы прямо домой, ты не можешь общаться с друзьями, не можешь выходить из дому по вечерам. Что еще лучше избавит тебя от необходимости работать на них? Можешь честно сказать, что у тебя нет выбора. А через месяц скажешь, что родители все еще что-то подозревают и, чтобы не оказаться опять под надзором, ты вынужден держаться в стороне. Но это может и не потребоваться. Пока я буду тебя сопровождать, мы сообщим полиции, чтобы она послала в радиомагазин и другие места, о которых ты расскажешь, детектива. Так тебе не по требуется называть ничьих имен. Много времени не по надобится, чтобы выследить и поймать их. Они мне кажутся глупыми. Глаза Клиффа округлились от восхищения.
— Мам, это неплохо! Очень даже разумно!
— Да. Я тоже так думаю. Если учесть еще, что я никогда ничем подобным не занималась.
— Занималась. Ты провожала меня…
— Я стараюсь забывать прошлые наказания.
— Мама, у меня есть идея. Если ты поможешь мне избавиться от этого, не нужно ничего говорить папе. Он ничего не узнает.
— Ты хочешь сказать, что опять соврешь ему?
— Нет. Я бы просто вообще ничего не сказал ему.
— Но укрывательство правды — другой вид лжи. Если ты убедил его в чем-то, что является неправдой… Сабрина умолкла и уставилась в пространство. «Кто я такая, чтобы давать советы?»
— Мама? Сабрина медленно повернулась к мальчику.
— Клифф, в кладовой есть несколько пустых картонных коробок. Если ты принесешь пару, мы упакуем туда все вещи. Мы с папой захватим их с собой в полицию.
— Но тогда они узнают, что я прятал их здесь.
— Мы придумаем, как не вмешивать тебя. Когда Клифф заколебался, Сабрина потеряла терпение.
— Ты должен доверять нам. Иди за коробками!
Бормоча что-то, Клифф ушел, а Сабрина встала, стараясь успокоиться. Она направилась в свою комнату — может быть, теперь удастся побыть несколько минут одной, но в этот момент хлопнула парадная дверь и в дом ворвался голосок Пенни.
Гарт пробежал, свои заметки и выписал одиннадцать студентов, которые в прошлом году выражали недовольство низкими оценками.
— Кто это? — спросила Сабрина. — Со знаком вопроса рядом с фамилией?
— Рита Макмиллан, — ответил Гарт. — Только возможность. Я не рассказывал тебе о ней в прошлом июне?
— Кажется, нет.
— А я думал, что рассказывал. Она предложила свои прелести за хорошую оценку, но я выгнал ее при помощи теннисной ракетки. Вот так. Думаю, что смогу спокойно назвать ее шлюхой. Это было на неделе, когда разбиралось дело Вивьен, и на меня не производили особого впечатления дамы, торгующие своими органами. Правда, я не провалил ее на экзамене. Она получила документ о незаконченном высшем образовании, а я дал ей разрешение пройти в классе Вивьен еще один семестр, чтобы закончить учебу. Но это было полгода назад. Не могу поверить, что сейчас она замешана в этом.
— У молоденьких женщин хорошая память. Особенно когда их корона отвергнута. Гарт улыбнулся.
— Рита могла так подумать. Ну и что мы будем делать с этим списком? Должен сказать, все это кажется мне нелепым. Будто кто-то сунул мне в руки игрушечный пистолет и предложил сыграть в полицейских и воров. Лучше бы я поохотился за неуловимыми бактериями.
— Я лучше бы поискала старинный фарфор. Гарт усмехнулся:
— Бактерии и фарфор. Полицейские и воры. Что мы за пара?!
Они были парой. Сабрина была уверена в этом. Их видели повсюду. Вечером в среду, через два дня после возвращения, они посетили премьеру фильма и прием в честь режиссера, в четверг ходили на вечер, где президент университета отнесся к ним с большим вниманием и восхищением.
— Если честно, — отметил Гарт, — ты никогда не была такой прекрасной.
Она действительно была прекрасной, одеваясь всю неделю с шиком Сабрины Лонгворт. Трепетный зеленый и голубой цвета, великолепный бархат, тонкий шелк. Ее тяжелые волосы спадали волнами ниже плеч. Она была маяком, заставлявшим всех кружиться вокруг нее. А сама Сабрина не отходила от Гарта. В субботу вечером они появились на открытии нового университетского музея искусств, где Сабрина разговаривала с художниками, скульпторами и коллекционерами на их языке, призвав на помощь весь свой многолетний опыт. Окружение привело ее в радостное настроение, и Лойд Страус, заставший ее в редкий момент одну, был очень экспансивен.
— Вы волшебны, Стефания. Как хорошо, что вы так быстро оправились после своей потери.
199 
