160 
— Двоюродный братец обезьяны, — заметил изумленный Гарт. Пенни полезла, было за ним, но Клифф крикнул сверху:
— Подожди, я сначала брошу тебе сорванные яблоки, а потом поменяемся местами. Я помогу тебе залезть наверх.
Сабрина была растрогана. Дети ссорились, но Стефания также научила их заботиться друг о друге. Они с Гартом наблюдали, как дети срывали, бросали и подбирали яблоки.
— Может быть, погуляем немного? — спросила она.
— Отличная мысль. — Он взял ее за руку и помахал Клиффу. — Мы скоро вернемся. Если наполните одну корзинку, начинайте другую. Единственный ограничитель — это количество яблок, которое вы захотите очистить дома.
Клифф замер с протянутой рукой, потом кивнул. Когда они уходили, Сабрина услышала, как он благоговейно произнес:
— Мама даже не напомнила нам, что нужно быть осторожными.
Гарт и Сабрина пошли по тропинке; по обеим сторонам стояли деревья с пышными, тяжелыми ветвями, воздух над их головами был полон приглушенными голосами семейных групп, собирающих яблоки. Темные листья и желтые яблоки сияли на фоне синего неба, легкий ветерок развевал пряди волос Сабрины. Она подняла лицо к солнцу и глубоко вздохнула. Ничего не случилось. Ничего волнующего, ничего потрясающего, ничего, что привлекло бы к ней внимание богатых влиятельных людей. Ничего не случилось, кроме того, что она влюблена в идущего рядом с ней человека. И она была счастлива.
Тропинка пересекала другую дорожку, на которой стоял знак, запрещающий вход. Там были ряды деревьев «Джонатан», «Макинтош» и «Красные деликатесные» — яблоки предназначенных для продажи во фруктовом магазине и в переработку в сок и яблочный соус.
— Давай нарушим запрет, — сказал Гарт. — Со всем уважением к флоре и фауне. Держась за руки, они медленно шли, греясь в теплых лучах октябрьского солнца, вдыхая аромат яблок, клевер" скошенной травы с близлежащих полей.
— Ты делаешь меня чудесно счастливым, — тихо сказал Гарт. — Я недостаточно часто говорю тебе об этом. Она взглянула на него снизу вверх.
— И еще, — добавил он, — ты так потрясающе красива. И об этом я тоже говорю тебе крайне редко. Сабрина продолжала молча смотреть на него. Он повернул ее к себе и, сжав лицо в своих ладонях почувствовал, как она напряглась.
— Не убегай, любовь моя. Я знаю, что тревожит тебя, и стараюсь тебя ни к чему не принуждать. Но ты должна знать, что я не буду ждать так до бесконечности — в конце концов, я кровно заинтересован в том, чтобы поговорить откровенно… Его остановила тревога в ее глазах. Боялась ли она его — или себя?
— Стефания, — мягко сказал он; его слова звучали до странности официально, потому что он так тщательно подбирал их, — я не причиню тебе боли. Что бы ты ни решила, я думаю, мне придется принять это. Но я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше. Ты нужна мне и, конечно, детям, и если ты останешься с нами, для меня это будет иметь решающее значение.
Позднее красное яблоко упало с мягким шлепком на землю у их ног. Мимо пронеслась стрекоза, ее прозрачные крылья блеснули на солнце; бурундук разбросал холмик сухих листьев. Сабрина молчала. Теплые ладони Гарта на ее лице не позволяли ей отвернуться, и их глаза встретились, eго вопрошающий взгляд и ее — полный неуверенности. Она была озадачена его словами, но одна фраза снова и снов эхом отдавалась в ее сознании: «больше, чем когда-либо раньше, я люблю тебя больше, чем когда-либо раньше». Эти слова отзывались в ней тем желанием, которое он пробудил сегодня утром, все еще пульсирующем в ее теле, сильно, настойчиво, горящем в ее крови так же, как; солнце горело сквозь ее веки, когда она закрыла глаза.
— Посмотри на меня, — резко сказал Гарт, но она почала головой. Чтобы он ни знал, но только не правда, не мог он знать правду, иначе он не назвал бы ее Стефанией — но каким-то образом он понял, что она может покинуть его, и это было правдой. Это было правдой, хоть он и не узнает никогда, почему или что это на самом деле означает. «Любовь моя, мне нечего ответить»
Гарт уронил руки. Ее лицо стало беззащитным и холодным, таким же ледяным, как суровый взгляд Гарта, когда она открыла глаза. Она попыталась найти слова, которые возродили бы гармонию, существовавшую между ними несколько минут назад, но сказать было нечего.
— Нам надо вернуться — дети…
— Позже, — коротко ответил он и свернул на следующую дорожку. Сабрина шагала рядом с ним. — Мы должны проводить какое-то время вместе, — небрежно сказал он. — Когда мы последний раз уезжали вдвоем?
160 
