Последние отзывы

  57  

— Ты жалеешь? — тихо спросил я, и он повернулся ко мне уже со злостью на лице.

— О чем это?

— Сам знаешь.

— Я же сказал, разве нет? Ничего не выйдет. Мы должны вести себя так, как будто ничего не было. Да ничего и не было, если вдуматься. Это не считается, если… ну… если не с девушкой.

Я засмеялся — коротко фыркнул, против собственной воли.

— Считается, Уилл, еще как считается. — Я шагнул к нему. — А что это ты вдруг зовешь меня Сэдлером?

— Тебя так зовут, нет, что ли?

— Меня зовут Тристан. Ты же сам не любишь эту манеру звать друг друга по фамилиям. Ты говорил, что это нас дегуманизирует.

— Правильно, — буркнул он. — Потому что мы уже больше не люди.

— Как это мы не люди?

— Я не о том, — он быстро замотал головой, — я хочу сказать, мы не можем больше думать как обычные люди, потому что мы солдаты. Вот и все. У нас впереди война. Ты рядовой Сэдлер, я рядовой Бэнкрофт, и конец делу.

— Когда мы были там… — я понизил голос и указал в сторону английского берега, откуда мы плыли, — наша дружба значила для меня очень много. Ну, в Олдершоте. У меня в жизни было очень мало друзей, и…

— Ради бога, Тристан! — прошипел он, отправил щелчком сигарету за борт и с яростным лицом повернулся ко мне. — Не смей разговаривать со мной так, как будто я твоя девчонка, понял? Меня от этого тошнит, вот что. И я этого не потерплю.

— Уилл. — Я снова потянулся к нему. Я ничего особенного не имел в виду — просто хотел задержать его, чтобы он не уходил. Но он грубо отбил мою руку — возможно, сильнее, чем намеревался, потому что, когда я пошатнулся, он взглянул на меня с сожалением и раскаянием, но тут же овладел собой и пошел к тому месту на палубе, где собрались наши товарищи.

— Увидимся там, — сказал он. — Все остальное не имеет значения.

Но все же поколебался, обернулся и, видя мою боль и растерянность, немного смягчился.

— Не сердись на меня, хорошо? Тристан, пойми, я просто не могу.

С тех пор мы почти не разговаривали. Ни во время марша на Амьен, когда Уилл подчеркнуто держался вдали от меня, ни во время перехода к Монтобан-де-Пикарди (именно так, по словам капрала Моуди, называется оскверненный клочок земли, где я сейчас стою, прильнув глазами к грязным стеклам коробчатого перископа). И я пытался не думать об Уилле, убедить себя, что происшедшее не стоит внимания, но это очень трудно, когда твое тело — на глубине восьми футов в земле Северной Франции, а сердце уже несколько недель как осталось на прогалине у ручья в Англии.

* * *

Рич убит. И Паркс, и Денчли. Я смотрю, как их тела выносят из окопов, и хотел бы отвернуться, но не могу. Их прошлой ночью послали укладывать колючую проволоку перед нашими окопами, пока не начался следующий артобстрел, и вражеские снайперы сняли их по одному.

Капрал Моуди заполняет документы, которые нужны, чтобы вывезти отсюда тела. Он удивленно поворачивается на звук моих шагов:

— Сэдлер? Чего вам надо?

— Ничего, сэр, — отвечаю я, не в силах отвести глаз от трупов.

— Тогда не стойте тут целый день как сраный дебил. Вы сменились с поста?

— Да, сэр.

— Хорошо. Грузовики скоро придут.

— Грузовики, сэр? Какие грузовики?

— Мы заказали брус, чтобы крепить новые окопы и частично отремонтировать старые. Когда его установим, можно будет убрать часть мешков с песком. Укрепить улицы. Подите наверх, Сэдлер, и помогите с разгрузкой.

— Я собирался поспать, сэр.

— Поспать всегда успеете, — отвечает он без капли насмешки; мне кажется, он говорит совершенно серьезно. — Чем быстрее мы это сделаем, тем в большей безопасности будем. Ну-ка, Сэдлер, шевелитесь, грузовики скоро будут здесь.

Я вылезаю наверх и иду к задней границе окопов. Я не боюсь, что меня подстрелят, — немецкие ружья сюда не достают. Впереди я вижу сержанта Клейтона, который, дико размахивая руками, разговаривает с тремя другими людьми. Подходя ближе, я понимаю, что один из них — Уилл, другой — Тернер, а третий — постарше, лет, должно быть, двадцати пяти, я его вижу в первый раз. У него густые рыжие волосы — сейчас они очень коротко острижены, отчего кожа кажется ободранной и словно постаревшей. Услышав мои шаги, все четверо оборачиваются, и я стараюсь не смотреть на Уилла — не желаю знать, радует его мое появление или, наоборот, раздражает.

— Сэдлер! — рявкает сержант Клейтон, презрительно глядя на меня. — Какого черта вам надо?

  57